О вчерашнем – сегодня. Мирсай Амир

удалось на редкость. Стебли длинные, толстые, крепкие, как у камыша. Каждый, кто видел это поле с просом, крупные, с руку взрослого человека колосья которого свисали под собственной тяжестью, изумлялся: даст же Господь, коли захочет; никогда, мол, не видели такого урожая проса – удивлялись и высказывали свои добрые пожелания.

      – Дай вам Бог насладиться урожаем, поесть в мире и спокойствии!

      Насладились. И поесть поели. Только вот что касается мира и спокойствия…

      Правда, не было ничего такого, что нарушило бы мир для меня, вернее, для моих ровесников. Наоборот, в деревню пришли новости, радующие, вдохновляющие нас. А вот для родителей, вообще для взрослых?..

      Лето, с моей точки зрения, прошло, можно сказать, без перемен в нашем хозяйстве, даже как будто лучше, счастливей, по сравнению с другими годами. Мы с родителями, большей частью, возились возле того самого просяного поля. Ходили полоть его, смотреть, жать, везти его домой. Как и у всех, у нас тоже было гумно. Возле дома у нас большого огорода не было, имелся небольшой участок для картофеля. В том году мы посеяли там и огурцы. Это было для меня чрезвычайно радостным новшеством. Оказывается, отец, когда ещё был в солдатах, задумал: если, мол, вернусь жив-здоров, сам бы вырастил такие овощи, как огурцы, морковь, лук. Хотя в нашей деревне русские, мокша, чуваши и выращивали овощи, среди татар почему-то не было склонных к этому делу. Почти никто не сажает никаких овощей, кроме картошки да тыквы, если и были занимающиеся этим делом отдельные хозяйства, им не удавалось самим вволю наесться выращенными овощами, в их огороды то и дело залезали ребятишки.

      Возле ограды, граничащей с садом мечети, мы посеяли две грядки огурцов. Земля, чёрная, как сажа, как будто годами только этого и ждала: высаженные проросшие семена через два дня дали зелёные ростки. На глазах выпустили по третьему листочку, потом – по четвёртому, пятому… Стараясь за что-нибудь уцепиться, чтобы скорее вырасти, протянули длинные-предлинные усики. Такие крепкие, что заглядишься, колючие стебли вскоре усыпали жёлтые-жёлтые цветы, у основания цветков показались маленькие, с пшеничное зёрнышко, огурчики. Прошла какая-нибудь неделя, как они уже созрели настолько, что их можно было срывать. Ярко-зелёные, средней величины огурцы, один другого красивей, усеяли промежутки между листьями. Их было такое множество: сколько ни ешь – не кончатся.

      – Тут, пожалуй, останется и на продажу, – сказал отец.

      Поставив корзину с сотней огурцов на базарной площади, напротив церкви, в ряд торговцев, продававших прямо с земли такие вещи, как рыба, лапти, горшки, отец, оставив меня одного, сам почему-то отошёл в сторону. Что надо делать – мне было уже сказано. Я откинул скатерть, которой была прикрыта корзина. В эту же минуту возле меня остановились сразу несколько человек.

      – Огурцы?!

      Наверно, не было ни одного человека, который бы не удивился. Это были первые огурцы, появившиеся в то лето на базаре. Русские, мокши, всю жизнь выращивавшие овощи и торговавшие ими, удивлялись:

      – Ты чей сын? –