Раб Петров. Ксения Шелкова

сумел немного, – пробормотал Андрюс. Отчего-то ему стало очень стыдно показывать себя таким слабым. – Но семье моей ведьмины подарки одни несчастья приносят. Дядя мой на изумруды зарится… Панна, пусть я жалок, ничтожен – избавьте меня от сей тяготы!

      Гинтаре – или это была её тень – слабо усмехнулась.

      – Не бойся дяди: где его вина, там ему воздастся. Но запомни, Андрюс: тебе дар был дан, тебе за него и отвечать. Людей в искушение вводить – не дело! Силу камня даром использовать не должно, как и убивать неразумно. И Агне тебя выбрала не зря – не смотри, что её ведьмою проклятой славили; будет день – ещё вспомнишь её подарки да поблагодаришь!

      – Но когда же? – в отчаянии вскричал Андрюс. – И теперь-то, теперь как мне быть?

      – Ступай домой, – велела Гинтаре. – Погаси огонь на рассвете и ступай, не заплутаешь. Ты сейчас думаешь, что хуже часа и быть не может – а семье твоей каково? Что с ними-то будет, коли ты вот так, без вести в лесу пропадёшь?

      От её слов Андрюсу стало ещё хуже. И вправду, как он мог подумать бросить сестёр и родителей одних, заставить оплакивать его! Исхудалое лицо Ядвиги с красными пятами на щеках вдруг встало перед его глазами – и он вскочил в ужасе. А если дядя вернулся, обнаружил, что он исчез – и со злости прогнал родителей и хворую сестру со двора?

      Однажды он уже так пропадал в лесу всю ночь – а вернувшись, обнаружил пепелище на месте родного дома. Андрюс бросился бежать, неведомо как отыскивая дорогу среди деревьев. Его жгли тревога, стыд перед Гинтаре и страх, что и в этот раз можно не успеть…

      На опушке леса под ноги ему ринулась чёрная тень, еле различимая в темноте. Глаза Тихона светились не хуже ведьмина изумруда.

      – Нашёл-таки! – пробормотал Андрюс. – Вот бесстрашный! Ну спасибо, дай Бог, не раскаешься, что связался со мной.

      Он подхватил друга, посадил на плечо. До рассвета ещё много времени – авось, они успеют предотвратить… что? Об этом он боялся даже подумать.

* * *

      Глава 10. Побег

      В зимних предрассветных сумерках город казался замершим, улицы были пусты, лишь несколько окон светились слабыми огоньками. Андрюс шёл быстро, не оглядываясь по сторонам – и перстень с пальца не снял, прятать не стал. Если дядюшка сейчас дома, как бы не понадобилась единственная защита – словами-то его навряд ли образумишь…

      В доме тоже было тихо; когда Андрюс приоткрыл дверь, то услышал, что кто-то еле слышно шарил там в темноте и вздыхал.

      – Матушка? – шёпотом произнёс он.

      Мать замерла, затем всхлипнула.

      – Сынок… Что же это, сынок? Что ты такое наделал? Где всю ночь пропадал? Что, правда, ты цирюльню дяди твоего спалил?

      Андрюс застыл на месте. Он ожидал всякого, но только не обвинений в поджоге. Совсем, что ли, Кристиан ума от злости лишился?

      – Вы бы не слушали вранья, матушка. Дядя меня ненавидит, завидует, к деду ревнует. Ну что же, я уйду – пусть только