Мой лучший друг – брассист. Марина Тмин

овсянки и, потупившись, прошла к столику, стоявшему дальше всех от раздачи. Девочка принялась усердно жевать яблоко, надеясь хрустом заглушить долетавшие обрывки фраз, но повариха не стеснялась говорить громко, чтобы всем было слышно, что она думает о ночных безобразиях.

      – Думаю, они что-то пили. Я же этажом ниже живу, так-то мне все и слышно было! Ух, нажалуюсь тренерше ихней, чтобы не ездили больше сюда, негодники. Проснулась с мигренью.

      – Мигрень – злая штука, – согласилась Клава.

      Женщины забыли о ночных происшествиях и принялись обсуждать болезни, свалившиеся на них с возрастом, а Катерина сердито разглядывала серую овсяную кашу, которую ей предстояло съесть, и пыталась отогнать прочь тревожные мысли. Вдруг они и впрямь нажалуются Валентине Георгиевне? Ведь в таком случае всех мальчишек могут не допустить к соревнованиям. Тренерша донесет сведения до родителей, выгонит их из группы. А что, если и Катерину заподозрят в причастности?

      Девочка услышала грохот и посмотрела туда, откуда, по ее мнению, доносился звук. Пошатываясь, в столовую влетел Гиреев, потерял равновесие на последней ступеньке и попытался ухватиться за гору металлических подносов, которые с оглушительным шумом повалились наземь. Вслед за ним плелся Олыбахин, держась за голову. Оба они являли жалкое зрелище. Замыкал торжественное шествие Меньшов, на губах у которого застыла не то улыбка, не то ухмылка. По нему невозможно было сказать, пил он или прислушался к голосу разума. Суворов так и не появился. Завтрак прошел в тишине, нарушаемой только вздохами тучной поварихи и постукиванием приборов о тарелки. Катерина не доела свою порцию. Она вышла из столовой и снова расплакалась.

      – Я стала слишком слезливой, – вздохнула Кэт, – нужно взять себя в руки. Так больше не может продолжаться, сегодня ответственный день. Нельзя облажаться.

      – Вот это настрой! Кучкова, да ты молодец! Не зря, ой, не зря, это самое, я тебя привезла. Ой, Катерина, не подведи, это самое… день-то важный, тут ты, это, права!

      Оказалось, что утренние потрясения еще не закончились. Услышав голос тренерши, Катерина пришла в себя, но ненадолго. Не слишком уверенной походкой по лестнице спускалась Валентина Георгиевна, и, судя по ее речи, не только мальчишки разжились вчера спиртным.

      – Да что же это такое? – Ужаснулась Катерина.

      – Ты, это, давай, Катюха, соберись. Ты наша звезда. На тебя, это самое, вся… ик… надежда! – Произнесла Валентина Георгиевна, ободряюще, но чересчур сильно шлепнула Кэт по плечу и скрылась в столовой.

      ***

      Разминка прошла как в тумане, чувство воды подводило, незнакомый бассейн был чересчур громоздким, имел восемь дорожек, а не пять, как тот, в котором ребята привыкли тренироваться. Дважды Катерина с размаху врезалась головой в бортик, и трижды чудом нырнула под руку плывшего дельфином Гиреева. Все утро ребята только хмурились и не проронили ни слова за все занятие. Гребки выходили вялыми, правая рука не доводилась до конца, а ноги… ноги отказывались