Мой лучший друг – брассист. Марина Тмин

снова понял! Снова понял без слов, ее просьбу, которую она никогда не заставила бы себя произнести. Они уселись на кровать, и Кучкова принялась за скромную трапезу. Денис разглядывал ее комнату и что-то говорил, но смысл слов не доходил до Катерины. Она думала только о том, как удивительно, что он может понять ее, даже если она ничего не говорит, и как хорошо сидеть рядом с ним, совсем не страшно, и так спокойно. Отчего он стал таким заботливым?

      Ответить на этот вопрос Катерина не успела, поскольку Меньшов посмотрел на часы и подскочил, как ужаленный.

      – Пять минут до начала тренировки. Валя нас прибьет. Собирайся быстро!

      С этими словами он выбежал из комнаты и исчез, а Кэт все-таки опрокинула тарелку с макаронами, оставив на простыне здоровенное масляное пятно.

      …

      Вечер наступил неожиданно. Полтора часа в воде. Работа, работа, работа до седьмого пота, полдник, пустые, рассеянные разговоры, ужин, и вдруг – темнота. Смотреть на небо – страшно, вдруг там действительно звезды, о которых говорил Гиреев? Что с ними делать? Они далеко, и могут позволить себе ни о чем не переживать, светить, не ведая о том, что происходит здесь, на Земле, у маленьких спортсменов, приехавших в чужой город на соревнования, которые определят их дальнейшую судьбу. Откуда холодным, равнодушным звездам знать, что творится в душе у Катерины? Нет ни одного человека, который знал бы все, что терзает ее душу, что уж говорить о далеких космических телах? А поводов для переживаний у Кэт нашлось в тот вечер несказанно много. Прежде всего, выяснилось, что она в спешке забыла положить в сумку свою счастливую шапочку, затем она прослушала задание и проплыла на пятьдесят метров больше, выдержала критику тренерши, насмешки Гиреева, и, в конце концов, обнаружила, что боится ночевать одна. Боится необъятной, мертвой пустоты общажной комнаты, где ей предстояло провести даже не одну ночь, а целых четыре! Катерина не могла позвонить ни отцу, ни тем более – мачехе. Рассказать Валентине Георгиевне – немыслимо, она не поймет. Признаться мальчишкам – все равно, что добровольно взобраться на гильотину и покорно ждать, пока ее распнут.

      Чтобы немного успокоиться и расслабиться, Кэт поднялась на пятый этаж не на лифте, а бегом по лестнице, снова спустилась вниз и опять взбежала наверх, после этого обошла весь этаж, которых выделили участникам соревнований, постояла у окна в коридоре, вставила ключ в замок и толкнула плечом дверь, ведущую в пустую мрачную комнату. Самое мудрое, что можно было сделать – включить свет и музыку, что и сделала девочка, отчаянно борясь с дрожащими руками и подступающим приступом страха. Спустя двадцать минут бесцельного разглядывания потолка под любимые песни, доносившиеся из колонки, Катерина почувствовала первый спазм. Скрутило живот, потом образовался комок в горле, слезы потекли из глаз, и грудь сдавила невыносимая тяжесть, мысли бешено заметались в голове, и стало ясно – нужно немедленно убираться прочь. Вылетев из комнаты, Кэт первым делом вытерла слезы и натянула