Коллекция королевы. Ан Ци

ехала, пока парковалась, всё время на этих львов смотрела. А от подземного гаража до кафе стала считать.

      – От угла «BriennerstraBe»? От самого салона «Mercedes»? – наконец включилась Лиза.

      – Ну да. Здесь идти-то две минуты. Так вот, пять львов: весь красный, весь золотой, зелёный снизу со светлой спинкой. Спинищей! Лев всё-таки.

      – Ну хорошо. Потом «шахматный лев» в шашечку.

      – Который на задних лапах сидит? С ящиком рядом?

      – Точно. И ещё весь цветной. А-ля «Hundertwasser». Анна-Мари с удовольствием заметила, что подруга понемногу приходит в себя.

      – А я вообще смотрю, много нового в городе появилось. Пледы в кафе, чтобы сидеть на улице, когда прохладно. Свечка перед тобой горит, сама в плед укутаешься. Уютно! Экипажи и велорикши. Ну и эти скульптуры львов, конечно. Мы с папой…

      Она осеклась, и её серые глаза наполнились слезами.

      – Лизочка, – ласково сказала Анна-Мари, – давай с самого начала. Что случилось? Что тебя мучает? Ты по телефону не хотела. Давай сейчас.

      – Маш, я тебе говорила, мама у меня рано умерла.

      Она замолчала, но вскоре с усилием продолжила

      – Это был несчастный случай. Сначала на скользкой дороге, какой-то Опель пошёл впереди юзом. Папа резко затормозил. Мама ударилась. Ну ничего особенного! Ударилась и всё! Ремни удержали, врача не вызывали даже. Но вечером дома ей стало плохо. Левая рука перестала действовать. Отнялась речь. Это был первый инсульт. Затем в больнице мама вроде начала поправляться, но вскоре последовал и второй инсульт, а потом третий последний.

      Анна-Мари, до сих пор сидевшая молча, тихо спросила:

      – И папа твой больше не женился?

      – Какое там, женился! Я вообще не понимаю, как он после этого выжил. Может, для меня только…– Губы у Лизы снова предательски задрожали. – Маш, ты понимаешь, я до сих пор… Что я, собственно, знала про них? Что это папа и мама мои. Что папа очень маму любил. Что и сейчас, наверно, любит её! И вот однажды…

      Анна-Мари внимательно слушала Лизу, больше не перебивая. Когда дело дошло до содержания письма, она уточнила:

      – «Remember»? Я тебя правильно поняла?

      – Да-да, на одной стороне листка было только это страшное слово. Но почему? Это же просто значит «помни»? Ты Дюма читала «Двадцать лет спустя»?

      – Нет, я мой французский язык с Гюго начинала, а потом на Мопассана перешла.

      – Тогда я тебе потом объясню. Только на папу, когда он это письмо получил, больно было смотреть.

      – Подожди, папа тебе его потом сам прочитал уже в Тироле. Это было что-то вроде завещания, правильно? Завещание – приказ, с намёком на долг.

      – А потом он мне про них всех рассказал. И вот тут-то… Анна-Мари взяла Лизу за руку и очень серьёзно предложила:

      – Знаешь что? Ты начни лучше с самого трудного. А дальше мы уже вместе попробуем.

      – Моя мама, – медленно горько произнесла Лиза, – вовсе не любила моего папу. Она любила другого. Его звали Андрей Синица. Он написал это проклятое письмо. Он как-то раз в походе в горах спас папе жизнь. Он говорит, что долг