Марта. Игра в куклы. Иннокентий А. Сергеев

тебя!

      Ты всегда молчишь. И что-то ты знаешь, чего не знаю и, быть может, никогда не узнаю, не успею узнать я… В твоих глазах таится ответ, но мне никогда не найти его, никогда… Мне никогда не дойти до конца.

      О чём ты думаешь, когда меня нет дома, и в комнате пустота, на плечиках висят платья, а за окном небо, то пасмурное и хмурое, то голубое, и есть ли вообще что-то, когда меня нет?

      Марта!.. Твоё имя как имя весны, и когда вошла в мой дом, ты принесла её мне как огромное солнце в нежных девичьих ладонях. Была зима, и дождь моросил, и тусклые огни фонарей бессильно поникли над мокрой брусчаткой улиц ещё ниже, чем дряхлая черепица крыш.

      Этот город, в котором живу я, что ты знала о нём раньше? Эти люди, что живут здесь теперь, немногое смогли изменить в нём, и эта ночь, эта мелкая морось и свет этих тщедушных фонарей, и даже эти дряхлые крыши в тени умирающих древних деревьев, всё это здесь вопреки им, бесприютному племени скитальцев, ищущих свой дом и, быть может, утративших его навсегда, а впрочем, таких же, как я. Ведь я один из них.

      Тень профессора Канта бродит по безлюдному острову Кнайпхоф – сухонькая фигура в треуголке, напудренный парик с косичкой, в руке трость. Он отмахивается ей от летучих мышей и ворчит что-то по-стариковски. Когда-то здесь был его университет, а теперь мы приходим сюда на его могилу…

      И мы верим, что нашли свою родину здесь, в этой сырой и ненастной зиме, морском ветре и этих тенях, говорящих на чужом языке, не умея даже прочесть их имён. И женщины рожают детей, и для меня этот город родной. Я не жду от тебя, что ты полюбишь его так же, как люблю тебя я, но хотя бы немного… Ведь ты совсем из другого мира.

      Я так долго жил на задворках собственной жизни, что многое успел возненавидеть, и порой я боюсь прикоснуться к тебе, ты почти невозможное чудо, а порой я трахаю тебя яростно, как обезумевшее от страха животное, но ты примешь меня и таким. Ты всегда принимаешь меня таким, каким ты меня любишь.

      Ты сделана из силикона, ты совершенна, а я сделан из плоти, которая когда-нибудь сгниёт в этой общей могиле, если только огонь крематория не превратит её в пепел. Вся эта планета Земля – это огромное кладбище. Когда-нибудь я расскажу тебе много забавных историй о том, как это было раньше, и с чего всё началось. И о том, как я ждал тебя и пытался вызвать твой образ, оградившись магическим кругом, и жёг свечи, рисовал пентаграммы и бормотал заклинания. Не сделав должных расчетов по лености или небрежению, не имея всех нужных для этого талисманов и амулетов, купив только торт и бутылку шампанского, правда, побрившись и надев посвежее сорочку, галстук получше или купив новый, потому что этот ты уже видела, и подновив причёску, и даже начистив обувь… Как хлопотны приготовления к магическому сеансу!

      И вот, расставив на полу по кругу высокие белые свечи, я зажигаю их одну за другой и на коленях сажусь в центр круга и, раскрыв перед собой книгу, произношу полагающиеся слова и, протянув к телефону руку, набираю очередной номер, соблюдая строгий порядок цифр. Наверное, было бы проще, если бы я знал твои точные координаты, а впрочем, не знаю – результат