Книга несчастных случаев. Чак Вендиг

судя по виду, упавшее этой весной или летом. Своей новенькой пилой она отпилила от ствола чурбан – вжжжик, вжжжик, как разрезать свежую булочку, – и откатила его в сторону. Потом поработала с пнем, сделав из него ровную рабочую поверхность, и с добрым старым «раз-два, взяли!» установила отпиленный чурбан на материнское основание. (Что вдруг показалось мрачной шуткой – вроде как протянуть трупу его же отрубленную руку – «не подержишь секундочку?»)

      Установив чурбан на импровизированную подставку, Мэдди снова завела бензопилу. Вибрация передалась костям рук.

      И она принялась пилить.

      Мэдди взялась за работу, не имея никакого представления о том, что хочет сотворить. Иногда сначала возникал замысел – желание сделать что-то определенное. Но гораздо чаще процесс творчества оказывался не выражением устремлений Мэдди, а, скорее, археологическими раскопками: задачей художника было просто отыскать то, что пытался спрятать материал. И извлечь это на поверхность, чтобы все увидели.

      Или, как в случае Мэдди, выпустить на свободу заточенную внутри душу.

      Потому что именно это она ощущала. Будто что-то освобождает. Что именно, она не знала. Ей не было до этого дела. Она просто работала и работала, пропил здесь, углубление там, повернуть пилу, провести в сторону, вглубь – и получалось все быстрее и быстрее, у нее начали неметь руки, мысли в голове зацикливались, острые зубья цепи забрызгивали опилками защитные очки, и вот уже появилось что-то…

      Два заостренных уха…

      Глубоко запавшие глаза под мстительно нахмуренными бровями…

      Лапы, когти, вцепившиеся в основание…

      Крылья, клюв – сова, вот что это было, Мэдди обнаружила в чурбане сову – стружки и опилки летели в стороны, пила рычала, вгрызаясь в дерево, обозначая перья, придавая форму крыльям, все быстрее и быстрее освобождая сову…

      Мэдди полностью отдалась работе. Работа захлестнула ее ревом крови в ушах, подобным реву надвигающегося потопа.

      11. Круги, осечка и неуместный запах торта «Муравейник»

      В пикапе Фиги царил адский бардак. Повсюду какие-то бумаги и упаковки от продуктов. На заднем сиденье – ящик с инструментом. Тут и там смятые стаканчики из-под кофе. И бутылки с содовой – нет, погодите, не с содовой. С комбучей[19].

      – Ты пьешь комбучу? – удивленно спросил Нейт.

      – Пью.

      – Моя жена Мэдди тоже иногда пьет. На мой взгляд, это похоже на помои с плавающим на поверхности капустным салатом.

      – Это сам гриб. Материнская культура, симбиоз дрожжей и бактерий.

      – И ты это пьешь?

      – Пью.

      – Неужели вкусно?

      – Замечательно, просто не нужно ни о чем задумываться, – отрезал Фига. Пикап громыхал по петляющей проселочной дороге. Склоны холмов были усеяны старыми фермами. Впереди начиналось Черное ущелье, через которое был перекинут мост. Фига свернул на узкую дорогу.

      – Если честно, вкус у чайного гриба как у наэлектризованной мочи, – вздохнув, сказал он.

      – Хорошее сравнение.

      – Я не знаю, как еще

19

 Комбуча – ошибочно заимствованное из японского западное название напитка, получаемого при помощи чайного гриба.