Крематорий имени Жанны д’Арк, или Что-нибудь да будет. Вадим Панджариди

впопыхах с дамами, директор, как был в югославском костюме, немецких туфлях и при галстуке, оголтело, во весь опор, устроил себе небольшой кросс из центра на рабочую окраину: такси в то советское время было заказать так же сложно, как, скажем, засунуть в карман солнечный зайчик.

      Успел, слава богу: недаром же он вернулся из армии со значком «Воин-спортсмен» первого класса. Водила ничего не заметил. Правда, когда Ваня вечером с повинной головой вернулся домой, жена, даже не спросив его, где он, «сволочь бесстыжая, ребенка бы постеснялся», шлялся всю ночь, огрела его по морде мокрой тряпкой, которой в ту минуту мыла пол в общем коридоре на восьмом этаже заводского малосемейного общежития.

      У заместителя директора Колесова в распоряжении был почти такой же, но только поношенный грузопассажирский «Москвич», двухместный, с закрытым кузовом. Такие пикапы в Демидове называли «сапогом», на остальной территории страны он почему-то значился как «каблук». «Сапог» был хоть и неказистым на вид, но вполне надежным и удобным транспортным средством, как и сами сапоги, выпускаемые нашей фабрикой, выполнял мелкие перевозки, в частности, обслуживал фабричную столовую. Ну и Колесова возил по должностной нужде.

      То, что мы вам только что рассказали, – обычные серые будни, характерные для всяких молодых людей, у которых, как говорят в шустром на язык русском народе, еще дети в яйцах пищат. Иными словами, банально легкомысленный адюльтер.

      Вредные и противные бабы

      Примерно в таких планах, мечтах и делах прошел еще год. Потом еще немного. Затем еще чуть-чуть. Перестройка в СССР набирала обороты. Некогда самая богатая и достаточно счастливая страна все больше и больше разваливалась и катилась куда-то в преисподнюю к чертям собачьим. А с ней и недавно приватизированная трудовым коллективом фабрика «Модена». Каждый работник, от директора до сборщика верха обуви, от главного инженера до последнего грузчика, стал ее хозяином. Можно сказать даже, если не олигархом, то капиталистом – точно. В зависимости, конечно, от количества приобретенных им акций.

      Но, несмотря на это, почти все производственные связи, соединяющие «Модену» с другими предприятиями страны, поставщиками и потребителями, оборвались хоть и предсказуемо, но как-то очень неожиданно. И ее продукция стала никому не нужна: весь обувной рынок заполнили дешевый импорт, привезенный челноками из Турции и Польши, и полуремесленная продукция кооперативов. То есть все, как и предсказывал умный и проницательный Дементьев.

      Но пока «Модену» еще не признали банкротом, Дементьев и Колесов, надо отдать им должное, не делали вид, что пытаются вытащить ее из финансового болота, тягучего и бездонного, мутного и грязного, в которое его затолкала страна и ее не очень дальновидные правители со своей дебильной плановой экономикой. Ведь мир состоит не только из электронов, протонов и нейтронов, но еще и из гондонов.

      Поэтому честно, добросовестно и упорно, именно – упорно, пытались вырвать ее оттуда всеми своими юношескими