За чертой. Александр Можаев

этой колядке было более двадцати куплетов, и если б мы позволяли Носачу исполнять их все, то Верхний хутор нам до утра не пройти. Поэтому, вопреки его наказу молчать, мы с Жекой подхватывали на свой манер:

      Горы рощи и долины —

      Скрыла всё ночная мгла.

      Колядка начинала походить на всем известную «Белорусскую партизанскую» песню. А когда к нам подсоединялся ещё и Бармалей, Носач, тяжело вздохнув, замолкал. Воспользовавшись моментом, мы резко меняли репертуар:

      Коляда-коляда

      Накануне Рождества

      Хоть рубль, хоть пятак —

      Не уйдём мы просто так! —

      дружно орали мы.

      А за цю колядку

      Дайте чоколадку! —

      тоненько пищала по-украински Людка-коза.

      Носач разочарованно отворачивается, а Бармалей восхищённо смотрит на Людку своими безумными глазами.

      – Эх, если б вы знали, до чего я люблю хохлушек! – восклицал Кудин и, чтобы позлить Бармалея, обнимал Людку.

      Следующий, к кому непременно заходим, – Павел Николаевич, Жекин дядька. К этому дню он готовится основательно. На столе дожидаются гостей пироги с капустой, с яичной и рисовой начинкой, пироги с рыбой. Во главе стола стоит противень с печёным гусем, в коридоре дожидаются своего часа глубокие тарелки с приправленным хреном холодцом.

      – Чьи будете?! – делая вид, что никого не признал, строго спрашивает Павел Николаевич.

      – Та не здешние мы, приблудились с других краёв… – подыгрывая ему, отвечаем мы.

      – А каких вы, приблудные, будете годков? – продолжает допрос Жекин дядька. – Это я к тому: можно ли вам наливать, или конфетами обойдётесь?

      – Конфетами не откупишься! – за всех отвечает Жека.

      – Ну, раз так, садитесь к столу! Только загодя нужно знать моё правило: пока не будет всё съедено и выпито, с места никто не встаёт!

      Павел Николаевич наливает всем по гранёной стопке. Не пьёт у нас одна Людка.

      – Я не буду, – отодвигая от себя стопку, – говорит она. – Мне нельзя.

      – Опаньки! Уже «нельзя»?! – глядя на Бармалея, ревёт Жека.

      – У меня гены плохие, – мудрёными словами поясняет Людка.

      – Какие ещё Гены?! Бармалей, ты куда смотришь?! – не унимается Жека.

      – Гены плохие, а Бармалей хороший? – смеюсь я.

      – Бармалей хороший.

      – Ну, слава богу, хоть с одним повезло! – После выпитой стопки Павел Николаевич достаёт из-под лавки гармонь.

      – Праздник без музыки – пьянка, – назидательно говорит он и распахивает меха:

      Не успеет луна появиться в небе,

      Когда пьяный ворочусь я домой,

      Ты не вей свои тёмные кудри, Дуня,

      Над моёю больной головой! —

      покачивая в такт сивым чубом, зычным голосом ведёт он свою песню.

      Мы выпиваем и по второй, и по третьей, лихо расправляемся с холодцами и с гусем, а Павел Николаевич уже со слезами на глазах выводит свои куплеты:

      Вот наступит печальное утро, Дуня,

      Дождик