Позови меня, Ветлуга. Олег Рябов

не охренел. Я – инструктор обкома Сонин!

      – А я – сын.

      – Ой, Андрей, Христа ради… Обознался… Не узнал.

      Под поминки был снят большой ресторан «Россия» на набережной. Двести человек, в основном взрослые крепкие мужики, вставали, говорили слова, выпивали, садились, и это, казалось, могло тянуться вечно. В какой-то момент к Андрею с матерью, сидящим во главе стола, подошёл солидный крепкий мужчина лет шестидесяти. Андрей выделил его среди присутствующих уже давно, но не мог понять – кто это, не мог вспомнить.

      – Вера, как ты? Надо бы ещё в обком съездить, ещё на часик. Сдюжишь?

      – Только с Андреем.

      – Конечно с Андреем. Следи за матерью, – обратился он уже к Андрею и пошёл на своё место.

      – Мама, кто это?

      – Да ты что? Это Иван Иванович, председатель облисполкома. Разве ты с ним не знаком? Он мой дядька, твоя бабушка и его мама – родные сёстры. Ты с ним должен познакомиться. И ещё – сейчас встанешь и стой, пока все не замолчат. После этого поблагодаришь всех за то, что они не забыли нас в этот скорбный день.

      Андрей встал. Тяжелый басовитый гул, плотно наполнявший зал ресторана, медленно стал стихать.

      – Товарищи, – голос Андрея был мягким и скорбным, – мы с мамой и братом благодарны всем за то, что вы нас поддержали в такой день.

      Было понятно, что сегодняшнее событие для этих людей не просто поминки – оно было для них судьбоносно. Кто теперь будет выбивать фонды в Госснабе и московских министерствах? Кто теперь будет доставать трактора, сеялки, двигатели, запчасти, металл и гвозди? Кто встанет на освободившееся место? Было понятно, что поминки продолжатся: в гаражах, кабинетах и кафе.

      Боря и Лёвка ждали у выхода из ресторана.

      – Андрей, мы тебе сегодня не нужны?

      – Да нет.

      – Мы к тебе придём завтра утром.

      – Хорошо.

      В большом кабинете Ивана Ивановича за поминальным столом собралось человек десять. Это были люди, которые реально руководили областью, и после трёх или четырёх скорбных рюмок начался серьёзный разговор с именами, цифрами, на повышенных тонах. Но тут Андрея накрыло: он понял, что потерял что-то очень важное, даже самое важное, за спиной упала стена, о существовании которой он не знал до сегодняшнего дня. Голоса, все звуки, стол и даже мама уплыли куда-то очень далеко, как будто смотришь через перевёрнутый бинокль. Где-то в груди набухал комок, который мог вот-вот прорваться. А ведь мама в таком состоянии уже третий день.

      Андрей попытался восстановиться, сбросить эту пелену, но ничего не получилось. Подошёл Иван Иванович.

      – Сейчас вас отвезут домой, – и уже к Андрею: – Завтра целый день сиди с матерью, а послезавтра в десять тридцать я тебя жду в этом кабинете. Нам надо серьёзно поговорить. Ты понял?

      – Да, дядя Вань.

      – Дядя Ваня! Интересно. Ну, да бог с ним.

      Большая четырёхкомнатная квартира в сталинском доме на улице Жуковской, как её по старинке называл отец, всегда казалась Андрею