Пригоршня праха. Мерзкая плоть. Упадок и разрушение. Ивлин Во

признателен.

      – Нет-нет, сэр, едва ли.

      – Вы убедитесь, я не останусь в долгу.

      – Не хочется вам отказывать, сэр, но это не входит в мои обязанности.

      Джеймс уже было поддался на уговоры, но тут вмешался Бленкинсоп:

      – Об этом не может быть и речи, сэр.

      Когда Тони ушел, Бленкинсоп решил поделиться с Джеймсом сокровищами своего опыта: он в первый раз работал в паре с Джеймсом и счел своим долгом научить младшего товарища уму-разуму.

      – Самое трудное в нашем деле – внушить клиенту, что развод дело серьезное.

      В конце концов непомерные посулы, две-три порции мороженого и вызванное ими легкое уныние все же заставили Винни отправиться в постель.

      – Как будем спать? – спросила Милли.

      – Как хотите.

      – Нет уж, как вы хотите.

      – Наверное, Винни будет уютнее с вами… но утром, когда принесут завтрак, ей, конечно, придется перейти в другую комнату.

      Винни устроили в уголке огромной кровати, и она, к изумлению Тони, уснула, прежде чем они спустились ужинать.

      Вместе с переменой одежды и у Тони, и у Милли переменилось настроение. Милли надела свое лучшее вечернее платье, огненно-красное, с открытой спиной, красные туфли на высоких каблуках, наново накрасилась, расчесала обесцвеченный перманент, нацепила браслеты, подушила за ушами, вдела огромные серьги из поддельного жемчуга, отринула домашние заботы и, снова облачившись в форму, приступила к несению воинского долга, как легионер, вызванный к боевой службе после выматывающей бездельем зимы в казармах; и Тони, наполняя перед зеркалом портсигар и опуская его в карман смокинга, напомнил себе, что, какой фантасмагоричной и мерзостной ни казалась бы ему эта ситуация, он должен вести себя как хозяин; итак, он постучался и спокойно прошел в комнату своей гостьи; вот уже месяц он жил в мире, внезапно утратившем порядок; казалось, разумный и достойный строй жизни, весь накопленный им опыт был всего-навсего никчемной безделицей, по ошибке засунутой в дальний угол туалетного столика; и в каких чудовищных обстоятельствах он бы ни оказался, какие новые признаки безумия ни бросились бы ему в глаза, это ничего не могло добавить к тому всепоглощающему хаосу, который оглушил его. Он с порога улыбнулся Милли.

      – Прелестно, – сказал он. – Совершенно прелестно. Пойдем обедать?

      Их комнаты были на втором этаже. Ступенька за ступенькой, они рука об руку спустились по лестнице в ярко освещенный холл.

      – Держите хвост пистолетом, – сказала Милли. – Вы что, язык проглотили?

      – Извините, вам скучно?

      – Нет, это я шучу. А вы паренек серьезный, верно я говорю?

      Несмотря на мерзкую погоду, гостиница, по-видимому, была битком набита съехавшейся на уик-энд публикой. Через вращающиеся двери входили все новые и новые гости, глаза у них слезились, щеки посинели от стужи.

      – Жидки понаехали. – Комментарии Милли были излишни. – Ну да ладно, все равно хорошо раз в кои-то веки вырваться из «Сотняги».

      Среди вновь прибывших обнаружился приятель Милли. Сейчас он распоряжался