Пригоршня праха. Мерзкая плоть. Упадок и разрушение. Ивлин Во

Я так думаю, сэр, меньше чем за двадцать пять монет его отдать нельзя.

      – Хорошо, Бен, займитесь этим.

      – Для начала запрошу тридцать, так, сэр, а потом маленько спущу.

      – Поступайте, как сочтете нужным.

      – Хорошо, сэр.

      За обедом Тони сказал:

      – Звонил Джок. Спрашивает, не может ли чем помочь.

      – Как мило с его стороны. Почему бы тебе не позвать его на уик-энд?

      – А ты как, не против?

      – Меня здесь не будет. Я уеду к Веронике.

      – Уедешь к Веронике?

      – Да, разве ты забыл?

      В комнате были слуги, поэтому они смогли поговорить чуть позже, когда остались в библиотеке одни.

      – Ты в самом деле уезжаешь?

      – Да, я не могу здесь оставаться. Ты же все понимаешь?

      – Да-да, конечно. Просто я думал, может, нам вместе уехать куда-нибудь за границу.

      Бренда продолжала так, словно не слышала его:

      – Я не могу здесь оставаться. С этим покончено, неужели ты не понимаешь, что с нашей жизнью здесь покончено.

      – Детка, что ты хочешь сказать?

      – Не спрашивай… потом.

      – Но, Бренда, родная, я тебя не понимаю. Мы оба молоды. Конечно, нам никогда не забыть Джона. Он навсегда останется нашим старшим сыном, но…

      – Замолчи, Тони, пожалуйста, прошу тебя, замолчи.

      Тони осекся и немного погодя сказал:

      – Значит, ты завтра уезжаешь к Веронике?

      – Угу.

      – Думаю, я все же приглашу Джока.

      – Ну конечно.

      – А о планах на будущее подумаем позже, когда немного отойдем.

      – Да, позже.

      Наутро.

      – Очень милое письмо от мамы. – Бренда протянула письмо через стол.

      Леди Сент-Клауд писала:

      …Я не могу приехать в Хеттон на похороны, но буду непрестанно думать о вас и вспоминать, как видела вас всех троих на Рождество. Дорогие дети, в такое время лишь друг в друге вы обретете поддержку. Только любовь поможет противостоять горю…

      – Я получил телеграмму от Джока, – сказал Тони. – Он приедет.

      – Своим приездом Бренда всех нас свяжет по рукам и ногам, – сказала Вероника. – Что бы ей догадаться прислать отказ. Понятия не имею, как с ней говорить.

      Когда они остались после ужина одни, Тони сказал Джоку:

      – Я ничего не мог понять, но теперь, кажется, понял. Я воспринимаю иначе, но ведь мы с Брендой во многом совершенно разные. Именно потому, что они ей чужие, и не знали Джона, и никогда не были здесь, Бренда хочет быть с ними. В этом все дело, ты согласен? Она хочет быть совсем одна и подальше от всего, что напоминает ей о случившемся… и все равно это ужасно, что я ее отпустил. Не могу тебе передать, что с ней… она все делает машинально. Ей куда тяжелее, чем мне, это я понимаю. А я ничем не могу помочь, вот что невыносимо.

      Джок не ответил.

      Бивер тоже был у Вероники, Бренда сказала ему:

      – Вплоть до среды, когда я подумала, что ты умер, я и понятия не имела, что люблю тебя.

      – Вот как? А говорила об этом не так уж редко.

      – Ты еще в этом убедишься, – сказала Бренда, –