Чучело. Игра мотыльков. Последний парад. Владимир Железников

Кто «за»?..

      Никто не последовал ее примеру.

      Только Попов поднял руку, подержал, уронил и медленно вернулся на свое место.

      – Эх, вы! – Железная Кнопка с презрением посмотрела на класс. – Ну тогда я одна объявляю Сомову бойкот. Самый беспощадный! Вы слышите? Я вам покажу, как надо бороться до конца! Никто никогда не уйдет от расплаты!.. Она каждого настигнет, как Сомова! – Голос у Мироновой сорвался, и она заплакала.

      – Железная Кнопка плачет! – сказала Шмакова. – Где-то произошло землетрясение.

      – Все из-за нее! Из-за нее! – твердила Миронова, вытирая слезы. – Из-за матери моей… Она считает, что каждый может жить как хочет… и делать что хочет… И ничего ни с кого не спросится. Лишь бы все было шито-крыто!.. И вы такие же! Все! Все! Такие же!..

      – Каждый свою выгоду ищет! – радостно крикнул Валька. – Что, неправда?

      – А Бессольцевы? – спросил Васильев.

      – Бессольцевы!.. – Валька презрительно ухмыльнулся: – Так они же чудики, а мы обыкновенные.

      – Это ты обыкновенный?! Или я?.. А может, скажешь, Сомов тоже обыкновенный?.. Мы детки из клетки, – мрачно сказал Рыжий. – Вот кто мы! Нас надо в зверинце показывать… За деньги.

      Маргарита Ивановна молча слушала ребят. Но чем она больше их слушала, тем ужаснее себя чувствовала – какой же она оказалась глупой, мелкой эгоисткой. Все-все забыла из-за собственного счастья.

      Она подошла к Мироновой и положила руку на ее вздрагивающее плечо.

      Миронова рывком сбросила руку и жестко сказала:

      – А вам… лучше уйти!.. А то мужа прозеваете.

      – Не надо так, – сказала Маргарита Ивановна.

      А сама подумала – поделом ей. Что заслужила, то и получила, хотя сама себя тут же поймала на мысли, что она внутренне старается как-то себя оправдать.

      На реке раздалась сирена отъезжающего катера. Сирена долетела до класса и несколько секунд вибрировала низким хриплым гудком.

      – Сигнал! – Маргарита Ивановна подошла к окну: – Катер ушел.

      Все до единого бросились к окнам.

      Только Сомов не шелохнулся.

      Они стояли у окна, надеясь в последний раз увидеть катер, на котором уезжала Ленка Бессольцева – чучело огородное, – которая так перевернула их жизнь.

      Рыжий отошел от окна, взял оставленную Николаем Николаевичем картину, развернул полотенце, и вдруг его лицо невероятно преобразилось, и он яростно закричал:

      – Она!.. Она!..

      Все невольно оглянулись на него:

      – Где?..

      – Кто она?..

      – Она… Ленка! – Рыжий показал на картину.

      – Как две капли, – прошептал Лохматый и заорал: – Чучело!

      – Врешь! – сказал Васильев. – Бессольцева!

      Да, Машка была очень похожа на Ленку: голова на тонкой шейке, ранний весенний цветок. Вся незащищенная, но какая-то светлая и открытая.

      Все молча смотрели на картину.

      И тоска, такая отчаянная тоска по человеческой чистоте, по бескорыстной храбрости и благородству все сильнее и сильнее захватывала их сердца и требовала выхода.