Чучело. Игра мотыльков. Последний парад. Владимир Железников

мечта его заключалась в том, что он хотел, чтобы Ленка полюбила дом и картины, которые его населяли, как он сам все это любил.

      – Ты взгляни, взгляни, – твердил Николай Николаевич. – Какая нам вышла удача… Бабушка Колкина отдала, точнее, подарила нам картину. Я хотел заплатить за нее деньги – ни в какую, подарила! Чудная, милая, восхитительная бабушка Колкина!.. Какие редкостные люди нас окружают, Елена!.. Над этим стоит задуматься. А?..

      И он поставил картину перед Ленкой, с восторгом наблюдая за выражением ее лица.

      Наконец он не выдержал:

      – Да проснись ты!.. Ну, как она тебе?.. Правда, хороша?

      – Девчонка вроде меня, – ответила Ленка.

      Николай Николаевич сначала не понял, что она имела в виду. Посмотрел на картину. Потом на Ленку и… увидел, что она чем-то стала не похожа на самое себя. Какая-то непривычная. Наконец догадался – Ленка была без кос.

      – А где твои косы? – спросил он.

      – Я прическу… только на каникулы, – заикаясь, объяснила Ленка.

      Николай Николаевич обрадовался. Он увидел, что Ленка стала больше похожа на эту девочку на холсте.

      – Елена! – закричал он так, что она вздрогнула. – Ты просто ее двойник… Самый настоящий… Тот же цвет глаз… Рот…

      – Рот до ушей, хоть завязочки пришей, – с грустью сказала Ленка. – Может, ее тоже так дразнили?.. Тогда не я первая.

      – Вот именно, – обрадовался Николай Николаевич. – Ну, улыбнись, улыбнись!.. Ты замечательно улыбаешься!

      Ленка застенчиво улыбнулась, и уголки ее губ привычно поползли к ушам.

      Николай Николаевич схватил холст, перевернул его и на тыльной стороне увидел размашистую надпись, сделанную черной краской: «Год 70».

      – Как же я сразу не догадался, старый дурак. Столько лет смотрел на нее – и не догадался. Отец мне рассказывал эту историю… Она, – он показал на «Машку», – подарила эту картину какой-то своей любимой ученице. А когда ту арестовали жандармы как участницу группы «Народная воля», картина затерялась… Последняя его работа.

      Николай Николаевич помолчал, потом испуганно-величественно, еще не веря до конца в это чудо, объявил:

      – Елена, я схожу с ума… Возможно… Даже более того, я уверен в этом… Девчонка – сестра моего деда, баба Маша. Машка… Машенька… Мария Николаевна Бессольцева. Знаменитая особа. Жертвенница. Святая душа.

      Ее жениха убили в Русско-турецкую войну. Под Плевной. А она после его смерти не пожелала выходить замуж, ей тогда было всего восемнадцать, и всю жизнь прожила одна. Но как прожила!

      Она основала женскую гимназию в городке. А первые ее выпускницы все до единой уехали работать учителями в ближайшие деревни.

      Говорят, они ей во всем подражали: так же одевались, как она, так же разговаривали, так же жили. Какие были люди! Какие были особенные люди! Все делали не ради славы, а для народной пользы.

      В первую империалистическую здесь у нас была эпидемия тифа. И мой отец, следовательно ее племянник, был на этой эпидемии и тоже заразился тифом, и его положили в тифозный барак.

      Однажды ночью он пришел домой. Маша ему открывает,