Первокурсник. Моника Мерфи

взгляд на город.

      – Да, брак моих родителей трещал по швам.

      Я встаю рядом с ней, моя рука касается ее руки. От первого прикосновения загораются искры, согревая мою кожу, но я стараюсь вести себя спокойно.

      – Брак моих родителей тоже был хреновым. Они постоянно ссорились.

      – Ага, и мои. Пару лет назад я вдруг вспомнила об этой церкви, и мы с Палмер проехали весь район, разыскивая ее, пока окончательно не заблудились, – она смеется и качает головой, – а в итоге наткнулись случайно.

      – Почему ты не спросила Сири? – поддразниваю я, и она улыбается.

      – Понятия не имела, как называется церковь. К тому же мне даже понравилось: едешь без цели, никто не командует, куда поворачивать и что делать. Мы с Палмер всю дорогу хохотали. Она так злилась на меня, потому что ей нужно было в туалет, а пойти было некуда: ни туалетов, ни магазинов по пути. В итоге она села на корточки вон за тем деревом, – она указывает на огромный дуб неподалеку, – и потом призналась, что вид стоил того, что ей пришлось столько терпеть.

      Я опираюсь на стену перед нами, моя правая рука рядом с ее левой. Я заметил, с какой теплотой Хайден относится к сестре, и немного завидую. Кроме друзей, мне не о ком так заботиться, и, если бы я однажды признался кому-нибудь из этих засранцев, что они мне дороги, они бы надо мной посмеялись. Кстати, при переезде я забрал с собой мамину кошку. Люблю эту вредину, но в самом деле. Это же кошка.

      – Ты так любишь свою сестру, – замечаю я.

      На ее губах появляется едва заметная улыбка:

      – Люблю.

      – А у меня нет братьев и сестер. – Я делаю паузу и вдруг осознаю: – А, погоди. Вру. У Хелены и моего отца есть девочки-близнецы.

      – Лондон и Пэрис. – Хайден ловит мой взгляд. И как ей удается сохранять серьезное лицо, произнося эти имена вслух, еще и в одном предложении? – Очаровашки.

      – Это самые глупые имена, которые я когда-либо слышал в своей жизни, – бурчу я.

      Она разразилась смехом, таким звонким, что у меня все внутри приятно сжимается.

      – Хотя они действительно очаровательны. Но имена!

      – Согласна, имена нелепые.

      – И даже близко не итальянские, – говорю я с легким отвращением. Как Хелена убедила отца? Уверен, он не мог такого придумать. Никогда не поверю. Это выдумала Хелена.

      – О, так если у тебя будут дети, их имена обязательно должны быть итальянскими? Рокко, Лоренцо и Роза?

      – Скорее, Клаудия, Франческа и Винсент, – говорю я, вспоминая двоюродных сестер, – хотя мне все равно, потому что у меня никогда не будет детей.

      – Не хочешь? – Забавно, что она не удивлена.

      Я мотаю головой:

      – Не хочу быть отцом. И жениться тоже не планирую. Любовь для слабаков, помнишь? – Я улыбаюсь ей.

      Она придвигается чуть ближе, и я чувствую тепло ее тела, доходящее до меня:

      – Ты знаешь, я о любви того же мнения. И тоже никогда не хочу выходить замуж.

      – Да брак – как тюрьма, – говорю я, мой голос звучит жестко, потому что я серьезен. – Посмотри, что брак сделал с моими родителями. Теперь они