Стокгольмский синдром. Стэсс Гор

ворот остро пах мужским одеколоном, – дым и кожа, – и этот запах Майе понравился. Прошерстив полку над зеркалом, она нашла пузатый флакон.

      Baudelaire от Byredo. Значит, «Бодлер». Сочный запах кожи и пряностей, начинающийся цитрусом и уходящий в черный перец. Кто бы мог подумать, что этот дикий мужчина носит претенциозный нишевый аромат?

      Не удержавшись, она взбрызнула исцарапанный живот чуть повыше пупка, выдыхая, когда спирт прожигал тонкие линии от ногтей Саймона.

      Снова вспомнился Петер, который наверняка оборвал ее телефон и уже несколько раз позвонил в дверь, тщетно пытаясь разыскать подружку. Прислонившись к стене, Майя закрыла глаза, запахивая халат и чувствуя, как аромат вызревает, растекаясь по коже. В итоге, у нее вышло что-то на манер домашнего платья, в котором могла бы ходить злая колдунья – с вызывающим глянцем шелковистого блеска и дерзостью босых ступней.

      Вернувшись, она застала его за приготовлением «Егерь-бомбы»: в пивном пинтовом стакане уже плескалась порция Ред Булла, явно больше положенных сотни граммов. Теперь он вливал Егермейстер из литровой бутылки. Все перепутал! Цвет готового продукта мало чем отличался от кофе, который уже ждал Майю в маленькой чашке.

      Как и вчера…

      – Это «Егерь-бомба» или «Черная кровь»? – поинтересовалась девушка, садясь на высокий стул и непроизвольно выставляя голые коленки на полное обозрение. Посмотрев на нее исподлобья, Саймон добавил еще немного ликера.

      – Это «Хеллстрем».

      – Сам придумал?

      – Угадала. Вотпрямщас.

      – Остроумно. Попробовать дашь?

      – Не имею дурной привычки делиться завтраком, – огрызнулся он. – Хочешь есть – сама знаешь, где холодильник. Пей свой кофе.

      Усевшись напротив, он демонстративно хлопнул едва ли не треть свежеприготовленной смеси, даже не морщась. Сам Хеллстрем выглядел куда бледнее, чем его алкогольсодержащий тезка.

      – Тебе плохо?

      – Меня кумарит, – сообщил Саймон очевидное, и тут же добавил. – Да, плохо. Надеюсь, что попустит.

      Кофе был прекрасен, и некоторое время Майя просто пила его молча, поглядывая на своего визави. Он отвечал ей неразбавленной яростью во взгляде: всякий раз, прикладываясь к своему стакану, Грешник мрачно улыбался.

      – Ты разговорчив, когда пьян? – поинтересовалась девушка.

      – Я разговорчив, но не болтлив. Сечешь?

      Она кивнула, опуская взгляд в чашку и чувствуя, как кровь отливает от лица так, будто ей довелось смотреть в костер и отвернуться от пламени. Протянув руку, Саймон ободрительно погладил Майю по коленке.

      – У тебя есть вопросы, на которые я могу ответить, только надравшись?

      – Возможно.

      – Тогда тебе придется подождать, пока я повторю.

      И он повторил, сбрасывая черную кровь биттера в шипящую бездну из полупинты энергетика. Отставив чашку, она наблюдала за тем, как ликер медленно растворяется, делая импровизированный коктейль все темнее.

      – Спасибо за кофе, – коротко сказала Майя таким