Симфония времени и медные трубы. Юрий Юренев

же сказал, что ему надо поработать с нотами, и ушёл в оркестровый домик.

      Придя в оркестр, Егоров снял шинель, расстегнул воротничок гимнастёрки, достал из ящика стола всё ему необходимое для работы и сказал, обращаясь к Кухарову:

      – Вот действительно благодать! Тихо, никто не мешает, тепло, светло! Одно удовольствие поработать!

      Кухаров молчал. Он что-то делал в углу комнаты, не то строгал, не то вырезывал.

      Егоров начал работу. Но вскорости он услышал тяжёлые вздохи и, понимая, что эти вздохи издаются не просто так, спросил:

      – Что вы, Кухаров? Сказать что-то хотите? Не стесняйтесь!

      И тут Кухаров подошёл ближе к Егорову и обратился к нему:

      – Как же так можно, товарищ старший лейтенант? Разве можно такие вещи делать? Как же это вы доверяете неизвестному для вас человеку деньги, оружие? А знаете, что могло бы быть? Ведь сидеть бы вам в тюрьме, и не год, не два, а пять чистыми! Револьвер отдал, с патронами… а ведь, имея в руках этот револьверишко, знаете, что можно сделать? А вы прямо в руки даёте, да ещё говорите: «Делай, что приказывают!» Прямо чудно, ей-Богу…

      – Вот, оказывается, что! Да ведь кому я доверил оружие-то? Разве неизвестному? Разве чужому? Разве постороннему? Ведь вы же мой товарищ! Мы с вами делаем одно и то же дело, общее, связывающее нас самым крепчайшим образом, мы с вами оба в равном положении, вы солдат, и я солдат тоже. Имею ли я право не доверять вам, а вы мне? Кому же тогда я могу доверять?

      – Всё это правильно! Но, товарищ старший лейтенант, всё-таки вы же не знаете меня! Ну кто я такой?

      – Вы? Военнослужащий, принёсший присягу, выполняющий почётнейшую и важнейшую обязанность советского человека, да ещё в такое время.

      – Да знаю я это! Но ведь это теперь так, а до этого что? Вот оно и дело-то в чём! Можно я расскажу вам о себе?

      Егоров сделал вид, что он недоволен тем, что его оторвали от работы, но тем не менее сел посвободнее и приготовился слушать.

      Кухаров подошёл к входной двери, проверил, хорошо ли она заперта, затем подошёл ближе к Егорову, сел на корточки и начал свой рассказ.

      Своим рассказом Кухаров не удивил Егорова. Основное содержание истории Кухарова он прочитал в папке, предоставленной ему политруком Восьмининым. Но теперь факты, изложенные в документе к-го военного комиссара, расцвели подробностями, деталями, и фигура Кухарова, по его личному рассказу, становилась, пожалуй, значительно более пугающей и отталкивающей. Да, это был самый настоящий бандит. С большим стажем, с большими «мокрыми» делами! Но в это же время, судя по рассказу Кухарова, были какие-то веские основания, веские, конечно, только для самого Кухарова, заключающиеся в сложных перипетиях его семейных, домашних условий, которые в конце концов и толкнули его на этот страшный путь.

      Кухаров очень искренно говорил о своей преданности семье, о своей жене, ребёнке, стремлением к ним он объяснял и своё бегство из лагеря. И, заканчивая своё повествование, Кухаров заключил так:

      – И вот вдруг вы суёте мне револьвер, деньги!