Врагов выбирай сам. Цикл об Артуре Северном. Наталья Игнатова

Потоп Великий. Про Содом и Гоморру, опять же. По мне, так мужеложцы еще легко отделались. А профессор кудахчет, жестоко, мол. Нельзя так с людьми. Где, говорит, любовь? Добро где? Это ж, говорит, зло все, одно к одному.

      Артур пожал плечами и замолчал.

      – А ты? – подбодрил сэр Герман, – ты ему что сказал?

      – Да ничего, – юноша потягивал кисловатое вино, – не разговаривал я с ним. По делу разве только.

      – Понятно, – кивнул командор, – не думал я, что ты читать научишься.

      – Я тоже, – кивнул Артур, – профессор сказал, вы его предупреждали, чтобы он при мне о Ветхом Завете ни словом, ни пол-словом. Ну и зря. Я не знаю, почему ему так важно, чтобы Господь был понятным, но это дурь. Он живет так, как будто одним глазом на мир смотрит. Оттого и злится, наверное.

      – А Бог, – совсем уж непонятным тоном спросил сэр Герман, – Бог с ним?

      – Конечно, – синие глаза взглянули на старого рыцаря с искренним изумлением, – вы что же, думаете, Он его оставит? Да ни за что!

      – О, да, – сэр Герман расплылся в широкой, совершенно искренней улыбке, – сэр Артур, не обижайся, но я только сейчас поверил, что это и вправду ты. Имя, душа и Бог, так это было?

      – Со мной мое имя, моя душа и Господь, – серьезно подтвердил Артур, – я все тот же придурок с топором, господин командор. И в суждениях моих все так же нет ни проблеска мысли, ни тени греха.

      – Не обижаешься?

      – Ничуть.

      – Ну и славно. Кстати, о грехах, наши с тобой монахи, хоть и не моются, но пахнут отнюдь не потом.

      – Угу, – хмыкнул Артур, – ладаном.

      – Уже заметил? – удивился сэр Герман.

      Артур поперхнулся вином и вытаращился на командора поверх узорного кубка:

      – Что, правда, ладаном?

      Сэр Герман лишь развел руками.

      Вино допили молча.

      – Ладно, – сказал глава храмовников после долгой, вдумчивой паузы, – отдохнуть тебе надо. Переночуй здесь, в замке, познакомься с рыцарями. Если будут спрашивать, а они будут, скажи, что воспитывался в… скажем, в Зволане, и как отец умер, отправился сюда. Засвидетельствовать, так сказать, и вообще, при деле быть. Знаю-знаю, врать ты не любишь, но тут уж, извини, выбирать не приходится. Грех этот я тебе отпускаю. К имени ты относишься трепетно, и менять его не захочешь, так?

      – Не захочу, – Артур поставил кубок и поднялся на ноги.

      – Смеяться будут, – честно предупредил сэр Герман, тоже вставая, – хотя… – он вновь оглядел рыцаря от светлого золота волос, до запыленных сапог, – начнут смеяться, можешь сунуть в зубы. Перестанут. Но в то, что ты настоящий все равно никто не поверит. Лучше и не доказывай.

      – И не буду, – Артур шевельнул плечами, – если поверят – сожгут и вся недолга.

      – Ну, сжечь тебя я, пожалуй, не позволю… да, чуть не забыл, это же твое, – из ящика в столе, сэр Герман достал небольшую золотую печать на кожаном шнурке, – без дела ее не используй… ну, ты сам все знаешь. Теперь ступай. Иди,