Хозяин бабочек. Тата Олейник

Глубокомысленности!». Все-таки в разговорах с неписями и игроками языки куда лучше мозгом воспринимаются, чем чистая графика. А тексты, написаные кандзи (а не слоговой азбукой, как большинство вывесок в Камито) – все еще непреодолимая преграда для нейронных словарей. Хохен тащился за нами, и в его латах уже отражались первые зажженные фонари, когда мы свернули к центральным воротам. И вот тут и началась суматоха. Со всех концов города раздались отчаянные удары гонгов, горожане, бросая тележки и поклажу, неслись кто куда, а несколько малолетних стражников отчаянно пыхтели, навалившись грудью на тяжелые створки огромных ворот, когда земля затряслась, загудела, а ворота ударились по сторонам стены под ударами десятков яростных копий. В Камито ворвалась конница. Это были всадники в меховых шапках с длинными хвостами, в коротких куртках и кожаных штанах, я успел рассмотреть порыжелый носок упирающегося в стремя сапога одного из атакующих, а больше я ничего не успел рассмотреть, так как спереди скомандовали: «Блуждающих духов истребляйте!» И меня проткнули копьем. Или обезглавили саблей, я даже не успел понять. Больше всего меня расстроила потеря ста двадцати трех золотых, которые я сдуру носил в кошельке вместо того, чтобы отослать их себе по почте – расслабился я в благонравном и законопослушном Камито.

***

      Призраки Евы и Акимыча, наверное, тоже были на кладбище, но тут не очень разберешь кто есть кто, Однако такого столпотворения в месте упокоения я еще никогда не видел: тысячи душ, накладывающихся друг на друга, все хором стонут что-то возмущенное – тут и свое-то собственное нематериальное тело не сразу от других отличишь, пока выбарахтаешься из самого скопления. Зато вскоре на кладбище появился Хохен во плоти, ну, если в его случае так можно сказать. Его панцирь в свете кладбищенских факелов казался измазанным чем-то черным, хотя понятно, что не черное это было. Мы с ребятами воскресли одними из первых и тут же поспешили освободить место у кладбищенских ворот для новой партии возвращающихся к жизни.

      – Что. Это. Было? – спросил Акимыч.

      – Полагаю жужени. Или фужени, – ответил я.

      – Или, – сказала Ева, – что вероятнее, кто-то из их союзников, которые по договору пришли грабить город после того, как напарники выдразнили на себя войско.

      – Лукась и Гус в гостинице, бежим к ним! – сказал Акимыч, и его тут же проткнуло стрелой.

      Через секунду и мы прилегли рядышком. Зато мы увидели, как Хохен, подняв меч, ринулся за границу нашей мертвой зоны видимости.

***

      Все же нас убивали еще раз шесть или семь. Похоже, расстрелом оживающих покойников заведовали конные лучники, которые успевали смыться от Хохена, потому что он возвращался на кладбище очень быстро и, кажется, с еще более мрачным видом, чем обычно. Остальных призраков ожидала та же участь, что и нас, поэтому игроки вскоре перестали воскресать, – судя по всему, выходили из игры, осталось только несколько десятков самых упертых. Ну, и нападающие