Дайвер. Дмитрий Тарасов

из которых, вспоминается, мы слушали в детстве; одну из них поставил на проигрыватель и завел. Заиграл легкий джаз, который сразу придал атмосферы нашему празднику:

      – После смерти отца мама хотела выбросить патефон, но я ей не позволил… Искусство нельзя выбросить или сжечь, искусство – вечно! Так папа говорил.

      Мы помолчали, слушая Армстронга, и молчать со старым другом было тоже хорошо.

      – От деда библиотека досталась? – поинтересовался я. Половину стен занимали дубовые шкафы с книгами, в основном по медицине.

      – Не только, – возразила Вика. – Половина Роминых. Он у нас лучшим был на курсе. А сейчас вот просто стоят как память.

      Она произнесла эти слова, слегка зарумянившись и с явной гордостью за мужа. Ромка поморщился: да уж, тридцать три года, а основное достижение – быть лучшим на курсе в девятнадцать… – и взялся за бутылки, меняя тему:

      – Кому что налить?

      Вика выбрала вино, Ромка начал с «чистой», я с вискаря, улыбнувшись собственной прозорливости. Пилось легко, стаканы – явно дедовского наследства – опустели быстро. Через полчаса все перешли на продукт, который не переставая расхваливал Джаз:

      – Ребята, водку придумал Менделеев. Это ноу-хау, научная разработка. Без вкуса и цвета, фактически одна суть в чистом виде.

      Я поправил:

      – Про изобретение Менделеевым водки – это миф. А суть в чистом виде – это спирт. По латыни spiritus – «дух». И открыли его до Менделеева.

      – Да, но ты же не будешь его пить неразбавленным! Иначе ты станешь слишком… слишком… – подбирал он слово.

      – …слишком духовным? – иронически подсказал я.

      Вика рассмеялась, а Ромка отмахнулся, мол, не то слово, и футболка на его боку задралась.

      – Это что?! – ахнула его супруга, с ужасом разглядывая синяки и кровоподтеки по всему телу.

      – Вика, да забей… не суть… – начал отпираться Джаз.

      – Ты что, еще не рассказал? А я так считаю, что важно! – влез я. – Это он, Вика, ради тебя.

      В двух словах я рассказал ей, как муж вступился за ее честь, а Ромка – как я его вытащил из тюрьмы. В общем, друг спас друга и каждый друга похвалил. В этом, пожалуй, и состоит настоящая дружба.

      Вика сидела молча, с круглыми глазами, секунд десять, а потом встала и расцеловала мужа, обняла меня. Затем села на продавленный стул и расплакалась было, но быстро взяла себя в руки и решительно налила:

      – За вас, мужики!

      Выпили, некоторое время делали вид, что увлеклись соленьями и сыром, и тут я понял, что настал подходящий момент.

      – Ребята, у меня к вам разговор. Вика, мы с Ромкой давно друг друга знаем и в тюрьме ничего друг от друга не скрывали. Так что я был посвящен в некоторые э-э… особенности вашей жизни…

      – Короче, он знает, что мы нарики и иногда чистим магазины, – лаконично бросил Ромка. Вика вспыхнула.

      – Да. Так вот, у меня есть предложение, точнее, просьба к Роме… Раз