Когда мы остаемся одни. Тамара Михеева

тобой интересуется.

      – Кто такой?

      – Лёшка Кизиков. Помнишь? Высокий такой.

      Ну, Лёшка. Белобрысый, курносый, прыщи на скулах. А главное – зануда редкостный. Янка как-то гуляла с компанией Майкиного Костика, когда Сашка болел. Прикольно, конечно. Но вообще-то, ей сейчас никакой любви не хотелось. Хотелось свободы. Свободы выбирать: с кем гулять, с кем танцевать на дискотеках, кого брать в провожатые после дискотеки, с кем кокетничать…

      – Ну так и скажи ему! – требовала решительная Майка.

      – Ну как я ему скажу? – ныла Янка. – Не могу я так… с ним… это… ну, как предательство, а мы…

      Янка не могла объяснить.

      Они дружили с Сашкой так давно! Целую вечность! И Янке казалось раньше, что это навсегда, на всю жизнь. Что они связаны такими крепкими нитями, которые не разорвать, что, если она его бросит, это будет самое настоящее предательство, от которого не отмыться. Ей было тяжелее с ним с каждым днём, да и видеться они стали всё реже и реже, если школу не считать: то у неё дела, то у него… Но сказать, что разлюбила… Да она и сама не знала, разлюбила ли. Просто скучно. Но как она скажет ему? Если бы был любой другой парень, она бы и не мучалась даже, потому что вообще-то Янка не из тех, кто думает о чужих чувствах и интересах, но Сашка… Сашка – совсем другое дело. Никогда, никогда, никогда она не сможет ему сказать. Ведь они клялись любить друг друга. Вечно.

      – О-о-о! – стонала Майка. – Средние века! Каменный век, ледниковый период!

      Для Майки всё, что длится больше месяца, – ледниковый период.

      И вот в один прекрасный день от Сашки пришло электронное письмо. Янка сидела перед компьютером, уставившись в монитор, и не знала: радоваться или беситься.

      «Яна! Мне тут один человек сказал, что у тебя парень есть в Заречье. Я, конечно, этому не поверил, но это правда?».

      Майка фыркнула, когда прочитала:

      – «Я не поверил, но это правда»! Раз не поверил, зачем спрашивать? Слушай, какая сволочь про тебя слухи распускает? Ты узнай у Рябинина, кто ему наплёл, за это ведь и схлопотать можно! Я вот уверена, что это Лаптунов, он тебя, по-моему, недолюбливает… А может, наоборот. Или Катька наврала, она может.

      – Да нет… – задумчиво пробормотала Янка. Ей пришла в голову мысль. Спасительная, как казалось тогда, мысль. – Майка, это выход… Майка!

      Майка долго не могла понять, почему звонить Рябинину и подтверждать слух о якобы новом Янкином романе, должна она, а не сама Янка.

      – Ты что! Я не могу! Не могу я, Май!

      – Да не кричи, чего орёшь-то!

      – Ну позвони ты, ну будь человеком, подруга ты мне или нет?

      – Да ты напиши ему и всё. Велика важность.

      Но Янка и написать не могла. Письмо ничего в ответ не скажет, по письму разве поймёшь, простит тебя человек когда-нибудь или нет…

      – Да ладно, давай сюда телефон. Подумаешь! Ты, Янка, всё-таки дикая какая-то.

      И Майка позвонила. Голос у неё был уверенный, деловой, будто она приказ отдавала.

      – Рябинин? Привет, это Майя Черкасова. Янка просила