Как я стал Богом. Путь к себе. Анатолий Агарков

наряженный, глянул на него и молча кивнул на стол. Там были сигареты, спички и пепельница.

      Дима не заставил приглашать себя дважды. В следующее мгновение он уже сидел в ординаторской и попыхивал сигаретой, с любопытством поглядывая на странного незнакомца, судя по всему, влезшего в окно. Не разобрав его истинного физического состояния, Дима, однако, сообразил, что перед ним человек благовоспитанный, который тяготится внезапным своим здесь появлением и его следствиями – бегством врачей из ординаторской. Пирожков решил взять инициативу в свои трясущиеся с перепою руки.

      По резкому движению, которым Дима загасил сигарету, можно догадаться, что он принял какое-то решение. Сцапав бутылку, Пирожков сгрёб и стаканы:

      – Вздрогнем?

      Незнакомец, поправив галстук и стряхнув с борта пиджака случайно упавший пепел сигареты, спросил:

      – Это называется больница?

      Слова были произнесены с такой душевной болью, горечью и отчаянием, что у Димы дрогнула рука, и он чуть было не налил мимо стакана.

      – Нормально, уважаемый. Присаживайтесь. Я вижу, вам тоже спешить некуда.

      Незнакомец последовал его совету, сказал, устраиваясь на стуле:

      – Признаться, я так и не понял, что здесь происходит.

      – Как что? Бардак! Их дежурить поставили, а они водку пьянствуют. Правильно вы шуганули этих айболитов. А как тут терпеть? Ну, поехали.

      Дима пропустил полстакана одним глотком, а незнакомец нетвёрдой рукой поднёс свою порцию ко рту, не справился с губами, и водка потекла у него по шее. Пирожков сразу потерял к нему уважение.

      – Что у тебя глотка дырявая? – возмутился он пропадающему добру.

      Незнакомец виновато улыбнулся и поставил стакан.

      – Ты в какой палате лежишь? – спросил Дима очень строго.

      – Я в могиле лежал.

      Диму это откровение не смутило.

      – Для жмурика ты, однако, неплохо выглядишь.

      Незнакомец опять поправил галстук, и тут Пирожков заметил под его узлом пробочку.

      – Вон ты с чем…. Ну и топорная, скажу, работа, – Дима погрозил в пространство кулаком. – Я бы этих айболитов.

      За его спиной послышался лёгкий шорох, а затем визгливый глас Ксенофонтовны, дежурной санитарки родильного отделения:

      – Это ж надо – стекло разбили, врачей лупят…. А навоняли-то….

      – Это что, – сказал Дима. – Садись за стол, тут вот покойник водкой угощает.

      – Будет врать-то. Вот я вас шваброй.

      – Это интересно, стоит посмотреть – шваброй мёртвого человека не каждый отважится.

      Увлёкшись бранью, санитарка не обращала внимания на второго собутыльника. А он сидел, сгорбившись, втянув голову в плечи, пряча лицо от взоров.

      Вдруг выпрямился, глянул неподвижными зрачками ввалившихся глаз:

      – Мария Ксенофонтовна, вы не узнаёте меня?

      Санитарка, ахнув, хлопнула себя по мощной груди в разрезе халата.

      – Беда-то какая! – пролепетала она, пятясь к двери. – Действительно мертвяк, да ещё говорящий. И так на Репина похож Семёна