Трубадур. Иван Быков

Стервятник пожал плечами. – Выбирай дом получше, если дверь не заперта, заходи и осмотрись. Если пыль недельной давности, значит, дом пуст. Заселяйся, живи, пока и твои вещи не станут хламом у стены.

      – В поселке много пустых домов? – поинтересовался Трубадур.

      – «В поселке»! – рассмеялся Стервятник. – Ты разве не ищешь Город?

      – Ищу, – кивнул Трубадур.

      – Тогда я первый говорю тебе: ты нашел то, что искал, – радостно сообщил Стервятник и растворился в клубах дыма.

      Была бы это новость – Трубадур бы удивился. Может, расплакался. Театрально обнял бы Стервятника. Провозгласил бы тост за Город, к которому шел. Но он знал. Уже тогда, в хромом ночном беге по равнине навстречу радужному зареву, – знал. В битве с дикими псами за пару часов до этого – уже знал. Месяцем ранее, в Долине Слез, – тоже знал. В Мертвой деревне – тоже знал. Весь долгий путь вдоль Немого хребта – знал. С той самой базарной площади, где он пел о Городе, а потом, собрав мелочь и кое-какую снедь – плату за выступление, вышел вслед за Солнцем в сторону хвоста Дракона, чтобы не прерывать путь, пока не найдет Город, о котором пел. Уже тогда он знал, что будет здесь, и вот он здесь.

      – Если это тот самый Город, тогда почему тут вообще есть пустые дома? – спросил Трубадур. – Разве не сплошным потоком идут к вам страждущие, разве не тянутся длинной вереницей сюда голодные, нищие, больные, авантюристы?

      – Все в точку, все о тебе: голодный нищий больной авантюрист! – снова рассмеялся Стервятник. – Не хмурься, не хочу обидеть. Сам пришел сюда именно таким. Даже пострашнее тебя выглядел. Прятался от сфинкса в пещере на склоне. Ход завалил, чтобы до меня не добрался. Потом плутал лабиринтами наощупь. Видимо, там, в темноте пещер, меня и пробрало какой-то древней хворью. Когда на свет выбрался, то вид у меня был, словно я неделю под кислотным ливнем стоял. Кожа струпьями пошла, язвы мокрые, волосы так и лезут. В глазах муть, только контуры и различаю. Не помню, как до трактира этого добрался. Ворчун три дня выхаживал, уйму пилюль на меня извел. Правда, Ворчун?

      – Было дело, – пробурчал хмурый трактирщик.

      – А сколько таких осталось в пещерах сфинксов, в воронках могильщиков, в желудках диких псов? – продолжил Стервятник со вздохом. – Так что многие идут, далеко не многие доходят. А главное – никто не возвращается потом. Иначе давно бы все поселения вокруг на год пути были бы оставлены. Но все странствия – в одну сторону, от головы к хвосту.

      – Кто-то все же вернулся, – сказал Трубадур. – Иначе не было бы песен и сказаний.

      – Если кто и вернулся, то вряд ли был щедр на рассказы, – заметил Стервятник. – Все, что ты слышал о Городе из песен, мало похоже на то, что увидишь здесь.

      – Все равно иначе представлял, – признался Трубадур. – Город – это сказка, мечта, а мечта должна быть яркой, веселой, многолюдной.

      – Сходи на площадь, вечером у Ворот увидишь много… людей, –