Звезда Саддама. Сергей Е. Динов

в раздражении, ведь рассуждать «пост фактум» всегда легче. – Я же делал раскадровки! На хрен никому не нужны оказались! И снимать надо было так же с вертолета, но в Париже у статуи Свободы с шикарным видом на Эйфелеву башню. А Николь украсть с моста. Круче бы получилось! И денег потратили бы в десять раз меньше! Уверяю!

      – Миронь, – Мишель смягчал имя русского оператора мягким знаком, даже если обращался строго. Продюсер сурово взглянул на Храмцова, будто делая официальное заявление:

      – Дё-зэро (два-ноль, – фр.) твоя польза!

      – Ага, держу карман шире! – криво усмехнулся Храмцов. – Сэнк-зэро (пять-ноль. – фр.) не хочешь? Или сэт, нёф? (Семь, девять. – фр.) Понятно, что в мою пользу. Но что толку?!

      Храмцов работал с французами не первый год, язык так и не выучил, но понимал французскую речь и сам мог ответить некоторыми фразами-клише.

      – Са команс а бьен фэр! (Ну, это уж слишком! – фр.) Не борзевай! – возмутился Мишель. – Зови лёгкую женщьину за долларз и поспьись молча. Кальм туа! (Успокойся! – фр.)

      – Нон мэрси! (Нет, спасибо! – фр.) Разве это женщины? – печально вздохнул Храмцов. – За деньги – это ж резиновые куклы. Хочется живую.

      – Удивлён за тебья, – продолжал Мишель, отвернулся к овальному зеркалу на стене, аккуратно поправил пальчиком локон ухоженных тёмных волос на виске. – Ты такой злой, большой Миронь, как русский медведь и-и… э-э… и такой небольшой у тебья.

      – Кэс кё тю вё дир пар ля?! (Что ты этим хочешь сказать?!– фр.) Ах, Мишаня! Был бы ты симпотной, такой же умной бабой, – печально возразил Храмцов, даже не разозлился, – мы б такую с тобой любовь закрутили! О-о-о! Так что – ходи стороной, не примазывайся!

      – Фу! – возмутился Мишель. – Я женщин люблю!

      – Люби. И меня бурное бабье лето ждёт. На Родине. Пока, не видишь, грущу. Сороковник разменял. Нан парлен плю. (Не будем об этом больше. – фр.)

      Про «бурное, бабье лето» Храмцов будто напророчил. В этом он еще не раз убедится.

      Француз обиделся, что русский неправильно понял его дружеское расположение, и вышел из номера. Намеренно, с ребячьей усмешкой перевернул в коридоре картонку на дверной ручке зелёной стороной, где было написано по-английски: «Прошу убрать номер».

      Отходной маневр

      Съёмочная группа вернулась самолётом к средиземному морю на остров Кипр, к месту базирования всей киноэкспедиции. На следующий день, на общем собрании в холле пятизвёздочного отеля, главный оператор Витторио Сколетти, изящно опираясь на антикварную тросточку с бронзовым набалдашником в виде гривастого льва, поставил ультиматум.

      – Ор рашан ор ми! (Или русский, или я! – плохой англ.) – заявил он и повторился в многословных вариациях, по-итальянски, с красивыми нервными жестами рук, по-французски, сухо и невыразительно, и по-русски, грязно и ругательно. Он был великолепен в напускном гневе этот макаронник: чёрные густые волосы зализаны на затылок, нос – орлиный, глаза сверкали как мокрые сливы. Жилист, мускулист,