Звезда Саддама. Сергей Е. Динов

будут отлёживаться неделю с продюсером… в постели, отходить от шока, ушибов и вывихов. Итальянец Витторио примется геройствовать, шататься по отелю и Нью-Йорку в лангете на поврежденной ноге, рассказывая каждому встречному-поперечному о катастрофе.

      Неунывающий изгой, кинооператор из России Мирон Храмцов и американский военный пилот Джеймс Кларк на следующий день после падения «Ирокеза» испишут кипы бумаг с описанием происшествия, по-русски и английски, будут всю неделю укреплять международную дружбу спиртным в баре на знаменитом Бродвее, пока не разрешатся вопросы страховых компаний по компенсации убытков фирмы по прокату «вертушек» и угробленного кинооборудования.

      Страховые выплаты за моральный и физический ущерб, пусть в неполном объёме, достанутся всем, кроме Храмцова. Ведь его страховка, в виде бумажного пингвина отлетела в небеса над островом «бедных», а дубликата, по странным стечениям обстоятельств, не окажется в страховом агентстве. Мирон не печалился. Аванса от гонорара хватало, чтоб холостяку ещё пропьянствовать недели две на чужбине.

      «Героический» Витторио со сломанной щиколоткой и косточками ступни избегал встреч с бешенным русским. Но члены группы регулярно доносили до его ушей ругательства и проклятия Мирона по «угробленным» эпизодам фильма. Никогда, полагал Храмцов, даже со звучным именем Витторио, трусливый итальяшка не дотянется в мастерстве до пупка своего знаменитого земляка Стораро, кто снимал с Фрэнсисом Копполой «Апокалипсис Нау» и знаменитую вертолётную атаку под музыку Вагнера. Двухметровому оператору с российской стороны не стоило больших усилий скрутить в бараний рог взрывного, но малорослого итальянца. Роли второго плана на совместном проекте не позволяли сильно распускать руки и языки. Россиянам хотелось дальнейшего сотрудничества, и они мирились со свинским порой, высокомерным отношением иноземцев. «Партнёры» диктовали свои жёсткие, грабительские, финансовые условия, хотя фильм снимался на паритетных началах. Российские и французские продюсеры вложились в проект на равных. Творческая группа из Италии и Франции состояла в разных европейских профессиональных гильдиях, имела гонорары раза в три выше, нежели россияне, которые если и числились в Союзе кинематографистов, то униженно помалкивали об этом.

      Дня через три продюсер и выездной режиссёр Мишель оклемался от лёгких повреждений, зашёл в номер к выпивающему Храмцову, сделал устный выговор, чтобы тот не задирал главного оператора, даже пригрозил розовым пальчиком с маникюром. На что Мирон сложил из пятерни кувалду, чтобы француз мог припомнить как храмцовские кулаки прошлись по головам пятерых мигрантов в тёмных мусорных кварталах Парижа на задворках магазинов «Тати», когда приставучие парижане африканского происхождения задумали ограбить подвыпивших киношников. Храмцов усмехнулся игре слов «Тоти» (фамилии француза) и «Тати» (сети дешёвых магазинов Парижа).

      – Ву зале тро люэн, Мирон!