Шоумен. Ментовские оборотни. Владимир Васильевич Гриньков

осталось денег, и обнаружил некоторое совпадение профессионального трёпа цыганки с его собственными ожиданиями от увлекательной и финансово приятной поездки из Бирюлёва в Долгопрудный.

      – Богатство тебе будет, потому что деньги сами к тебе идут. От одного уходят, к другому приходят, – делилась итогами своих жизненных наблюдений цыганка, а Гриша слушал её со всевозрастающим вниманием, уже обнаруживая в словах цыганки скрытый смысл и даже какое-то правдоподобие. – От него уходят – так ему и надо! – сказала цыганка уверенно.

      В глубине души Гриша был с нею согласен.

      – А к тебе приходят – потому что заслужил! – ещё больше окреп голос цыганки. – Дай десять рублей!

      – Пшла вон! – очнулся от гипноза Гриша.

      – Я же не для себя, – временно отступила цыганка. – Я для дела. Ты мне десять рублей дашь, я на денежку посмотрю и скажу, сколько ты заработал …

      – Очень надо! – хмыкнул Гриша, справедливо полагающий, что десять рублей – слишком высокая плата за то, что ему и так было известно.

      – А главное – сколько ещё заработаешь, – закончила свою мысль цыганка.

      – До свидания! – сказал ей Гриша.

      – Хороший ты человек, – неискренне оценила цыганка. – Ладно, пять рублей.

      – Пшла вон! – повторил своё недавнее требование Гриша.

      – Зачем не хочешь? – запечалилась цыганка. – Пять рублей – это что, деньги? Я ж у тебя их не ворую, я честно зарабатываю.

      – Зарабатывать – это когда честно за работу получать, – наставительно произнёс Гриша. – А не когда за враньё.

      – За какое такое враньё?! – поразилась цыганка так сильно, будто ей только что бросили в лицо обвинение такое ужасное и такое несправедливое, что любая уважающая себя гадалка после этого должна была немедленно покончить жизнь самоубийством.

      – Так ведь врёшь, – сказал лениво Гриша.

      – Я?!! – ещё больше поразилась цыганка, хотя казалось, что лучше, чем в предыдущий раз, оскорблённую невинность сыграть уже невозможно. – Да чтоб я проклята была! – ударила себя она кулаками в колыхнувшуюся грудь. – Чтоб я ослепла!! Чтоб я съела свой язык!!!

      Прохожие оглядывались. Гриша подумал, что надо было дать этой дуре пять рублей, чтобы отвязалась.

      Он пошарил взглядом по салону, набрал в разных укромных местах горстку мелочи и с раздражённым видом протянул деньги цыганке. Мелочь исчезла в цыганских одеждах так бесшумно и стремительно, что впору было усомниться, а действительно ли Гриша деньги ей давал, или это ему просто привиделось.

      Цыганка мгновенно прекратила истерику и сказала деловито:

      – Четыре тысячи!

      – А?! – дрогнул Гриша.

      – Ты разбогател на четыре тысячи, – честно отработала свои пять рублей цыганка. – Я тебя, касатик, вижу насквозь. Ты хороший человек, и я тебе помогу. Дай сто рублей!

      – Десять! – малодушно сказал Гриша.

      – Давай! – требовательно протянула руку цыганка.

      Гриша дал ей десятку, которая мгновенно испарилась где-то в воздухе, как показалось