Шоумен. Ментовские оборотни. Владимир Васильевич Гриньков

соседка ваша погибла. И она была в белом платье.

      – Ой! А хотите взглянуть?

      – На что? – не понял я.

      – На утопленницу нашу!

      Я опешил и ещё ничего не ответил, а Римма уже несла какую-то газету, и не успел я глазом моргнуть, как она из газеты вытряхнула конверт, а из конверта – несколько фотоснимков, и всё это были фотографии одной и той же женщины в белом платье, снятые с разных точек. Я понял, что это и есть Вероника Лапто. Совсем не старая и, наверное, довольно симпатичная при жизни, но здесь, на фотографиях, она уже была мертва.

      – Откуда это у вас? – вырвалось у меня.

      – Это же здесь произошло, – сказала Римма. – Вот и сфотографировали.

      Я никак не решался прикоснуться к фотографиям, и Римма сама раскладывала их передо мной, будто гадала на картах. Я обратил внимание на платье Вероники. Такие сейчас не носят. Разве что только в фильмах про старую жизнь их можно увидеть.

      – Какое странное платье, – сказал я.

      – Чудное, – согласилась со мной хозяйка. – Вырядилась непонятно зачем.

      – Белое, – отметил я будто невзначай.

      – Ага.

      – И призрак ходил в белом платье, – подводил я собеседницу к главному.

      Римма вопросительно посмотрела на меня.

      – А вам не кажется, что призрак – это и была Вероника? – предложил я ей свою версию.

      – Вот! – с готовностью отозвалась Римма. – И у нас тут так говорят!

      – А зачем она людей пугала по ночам?

      – Этого я не знаю.

      – Но смысл какой-то должен быть.

      Женщина только пожала плечами в ответ.

      – Вы её хорошо знали?

      – Веронику? – уточнила Римма.

      И мне вдруг показалось, что она не очень рада такому повороту в нашем разговоре.

      – Да, Веронику, – подтвердил я с интонацией незаинтересованного человека.

      – Я бы не сказала, что знала её.

      Может быть, ей и удалось бы меня обмануть, если бы не выпитое ею спиртное. После четырёх бутылок пива женщине труднее притворяться. Но я не стал давить на неё. Мне достаточно было обнаружить её неискренность.

      По-птичьи пропел видеодомофон. Римма отправилась открывать гостю. Кажется, она была рада отвлечься от разговора со мной.

      Пришёл дядечка годков шестидесяти. Ёжик седых волос. Невысок, но крепок. И руки – как тиски. Он сжал мою ладонь, и у меня едва не хрустнули кости.

      – Виталий Семёнович, – сказал дядечка. – Фамилия моя Карпов. Но я не родственник, а однофамилец.

      – Кому однофамилец? – не понял я.

      – Шахматисту нашему гениальному, Анатолию Карпову, – гордо сказал гость, будто отсвет гениальности падал и на него.

      Римма принесла фотоаппарат.

      – Виталь Семёныч! – пропела она, лучезарно улыбаясь. – Щёлкните нас с Евгень Ванычем на память!

      Она прижалась ко мне, как будто мы были супругами. Вспыхнула фотовспышка.

      – Запечатлено! – сказал однофамилец шахматиста Карпова. – Всё будет в лучшем виде! Так вы меня для съёмок приглашали?

      – Нет-нет! – сказала Римма. – Я насчёт призрака нашего. Старой графини. Вы ведь её