От самого темного сердца. Виктория Селман

знаю, почему меня застала врасплох его прямота. Он никогда не миндальничал, не смягчал формулировки, но в этот раз что-то в его тоне больно кольнуло.

      Мэтти скосился в мою сторону и развел руки для объятия.

      – Иди-ка сюда, тыковка.

      Секунду назад я готова была заплакать, но от его слов в глазах перестало щипать. От него пахло шоколадом и кедром, и я совсем расслабилась.

      Мы немного посидели вдвоем, слушая каждый свое: Мэтти следил за новостями, я – за тиканьем его наручных часов, дыханием, за ним.

      «Кэрол, мама мисс Пол, просит дочь выйти на связь и сегодня записала эмоциональное обращение:

      – Ливи, я тебя очень люблю. Если ты это смотришь, пожалуйста, позвони мне, скажи, что с тобой все в порядке. Мы обе тогда наговорили лишнего, но видит Бог, я совсем на тебя не злюсь. Только бы ты вернулась домой».

      Мы с мамой тоже недавно повздорили.

      – Ты сказала, что голодная и тебе нужно положить больше бутербродов. Про то, что продаешь их одноклассникам, ты не рассказывала.

      – Ты сама все время говоришь, что мне нужно научиться вести счет деньгам. На твоих бутербродах с яйцом я заработала пятьдесят пенсов.

      – Которые в воскресенье ты отдашь на благотворительность.

      Я горела от негодования до обеда. Потом появились другие поводы для беспокойства.

      – А ты тоже думаешь, что Оливию Пол убили? – спросила я у матери.

      Она замерла над миской, в которую кидала листья салата.

      – Кто тебе это сказал?

      – Мэтти.

      Мама напряглась, сжала губы.

      – Ему не следовало так говорить.

      Напряжение нарастало.

      – Так ты думаешь, она жива?

      – Думаю, тебе не нужно об этом волноваться. Ужин почти готов. Руки помыла?

      Я хмуро поплелась прочь. Точно решила, кому теперь буду задавать вопросы, а кому нет.

      Ссора назревала еще с ужина, и тем вечером, стоя у двери своей комнаты, я прислушивалась к их ссоре с Мэтти.

      – Чем ты думал, рассказывая ей об убийстве?

      – Это по телевизору показывали.

      – Что на тебя нашло?

      – Она сама спросила. Мне нужно было солгать?

      – Об этом? Да.

      – Мне кажется, что детям нужны честные ответы, Эми. Иначе они перестанут тебе доверять.

      У меня в груди разлилось тепло. Наконец я могла на кого-то полагаться. Только много лет спустя мне пришло в голову, что именно в этом был его расчет. Я всегда подслушивала, и, зная это наверняка, Мэтти мог разыгрывать сцены специально для меня.

      Его прогноз об убийстве тоже оказался верен.

      Они с мамой перешептывались на диване, обсуждали сюрприз к моему дню рождения. Я лелеяла надежду, что мне подарят гоночный велосипед, на который вполне прозрачно намекала. Я напрягла слух, но до меня доносилось только какое-то невнятное шипение, похожее на шум волн.

      По интонациям казалось, что Мэтти на чем-то настаивал. Мама сидела, сложив руки на груди, и говорила мало.

      Он насмешливо взглянул на нее.

      – И не говори, что тебя