Лето с Бодлером. Антуан Компаньон

те, что затрагивали любовные отношения между женщинами. Причиной наибольшего скандала был Лесбос, но и извращенный, склонный к садизму Эрос – каким он предстает в Слишком веселой: строки «Твоими новыми устами / Завороженный, как мечтами, / В них яд извергну мой, сестра!»[14] – были возмутительны.

      Но и другая сторона бодлеровского реализма шокировала первых благонамеренных читателей не меньше – та, что открывается в стихотворении Падаль, которое долгое время оставалось знаковым для многих читателей Цветов зла:

      И солнце эту гниль палило с небосвода,

           Чтобы останки сжечь дотла,

      Чтоб слитое в одном великая Природа

           Разъединенным приняла.

      И в небо щерились уже куски скелета,

           Большим подобные цветам.

      От смрада на лугу, в душистом зное лета,

           Едва не стало дурно вам. [15]

      Имея в виду подобные строки, Сент-Бёв упрекал Бодлера в «петраркизации ужасного»; долгое время на переменах тайком от учителя школяры читали их друг дружке наизусть, а Бодлер и не помышлял об изучении своих стихов в школе.

      Между тем, разоблачая или восхваляя реализм Падали – живописи, которая всматривается в природу не восхитительно-прекрасную, а разложившуюся и потворствующую разложению – недурно было бы вспомнить о традиции жанра «суета сует», memento mori – «Помни, что ты смертен» – в барочной поэзии, уже противостоящей классической эстетике. Цветы зла казались проявлением болезненного реализма, но, в сущности, они восходили к французской поэтической традиции XVI и XVII веков.

      3

      Классик

      Под лаской тусклых ламп, с дурманом сладким слитой

      На мягкие припав подушки головой,

      О негах огненных мечтала Ипполита,

      Срывающих покров невинности младой.

      Глазами, бурею смущенными, искала

      Она наивности далекий небосвод,

      Как ищет вдалеке пловец, от волн усталый,

      Лазури утренних, уж недоступных вод. [16]

      Пруст часто сравнивает Бодлера с Расином; например, в столетний юбилей поэта (1921), в статье О Бодлере, опубликованной в La Nouvelle Revue française, он пишет: «Что может быть более бодлерианским, чем Федра, и что может быть достойней Расина и даже Малерба, чем Цветы зла?» В 1921 году вокруг Бодлера – великого прóклятого поэта, понемногу вытеснявшего Гюго с олимпа французской поэзии, – наконец установилось согласие. Сравнение с Расином стало искупительным клише, но и в 1905 году, когда имя Бодлера еще отзывалось скандалом, Пруст утверждал: «Вы называете его декадентом? Что за глупость! Он даже не романтик. Он пишет как Расин. Могу привести вам двадцать цитат».

      Долгое время Бодлера считали декадентом – вслед за Теофилем Готье, который выдвинул эту идею в предисловии к посмертному изданию

14

Бодлер Ш. Слишком веселой / пер. В. Микушевича // Бодлер Ш. Стихотворения и проза. М.: Рипол Классик, 1997. С. 142–143.

15

Бодлер Ш. Падаль / пер. В. Левика // Бодлер Ш. Цветы зла. М.: Наука, 1970. С. 51.

16

Бодлер Ш. Обреченные женщины / пер. А. Ламбле // Бодлер Ш. Цветы зла. М.: Водолей, 2012. С.175.