Замужем за облаком. Полное собрание рассказов. Джонатан Кэрролл

вызывали у обоих трепет и немного пугали. Оба не понимали, зачем делают это – для себя или для другого? Питер Копленд так реально вошел в их жизнь. И все же, если бы каждый из них смог написать его портрет, получились бы две совершенно разные картины.

* * *

      В ту неделю их ночи были долгими, доводящими до изнеможения экспериментами. Он не мог спросить ее, что она любит, потому что все должно было делаться без слов, на языке прикосновений и движений. Каждый вечер они проводили в возбуждении и в восемь уже посматривали на часы. Все, что они привыкли делать раньше, потеряло свое значение и забылось. Вот сейчас они облачатся в свою новую вторую кожу, и что бы там ни осталось позади, оно исчезнет, потому что не узнает их.

* * *

      В четверг она вышла на прогулку и решила купить ему подарок. Продавец в магазине разложил на стеклянном прилавке красивые кашемировые свитера. Сиреневый. Темно-серый. Черный. Она не могла выбрать. Только выйдя из магазина, она осознала, что выбрала тот, что больше шел Копленду, а не мужу. Это встревожило ее, но менять совсем не хотелось. Она просто не сказала ему.

* * *

      На работе во время деловой встречи он поймал себя на том, что трижды расписался на разложенных перед ним листочках бумаги именем ПИТЕР КОПЛЕНД. Он сам не сознавал, что делает это. Каждый раз получалось совершенно по-разному, как будто он пытался подделать, а не создать подпись другого человека.

* * *

      – Что у нас на ужин?

      – Твое любимое – чили.

      Он не любил чили.

* * *

      Никакого чили не было – она просто пошутила, – но на столе между ними в новой черно-желтой вазе стояли присланные им тюльпаны. Они были как кто-то третий в комнате. Он хотел сказать ей про то, как расписывался за Копленда на совещании, но в данный момент для присутствия третьего хватало этих цветов.

      Он снова посмотрел на них и понял, что это не те цветы, что купил он: те были розовые, а эти – ярко-красные. А куда же делись его?

      – Снова пора тюльпанов, а?

      Она улыбнулась и кивнула.

      – На днях я видел розовые. И понял, что должен купить их для тебя. Кто-то опередил меня, а?

      Она по-прежнему улыбалась. Ее улыбка ничем не отличалась от той, что была мгновение назад. Или в ней появился еле заметный налет сожаления?

* * *

      Он любил бриться перед сном – личная причуда. Стоя перед зеркалом в ванной и соскребая последние клочки снежной пены, он вдруг ткнул бритвой в зеркало.

      – Слышал, что вы вдвоем вытворяете. Не думай, что я не знаю, ублюдок!

      – Ты что-то мне сказал? – откликнулась из спальни она.

      – Нет, Питеру Копленду.

      Когда она ничего на это не ответила, он улыбнулся самому себе чарующей улыбкой.

* * *

      Ее пальцы легко пробежали по его лицу, и он понял, как покончить с этим наваждением. Оттолкнув ее руку, он навалился на нее и начал грубо мять, причиняя боль. К его удивлению, она билась и выкручивалась, но продолжала молчать. Теперь они всегда молчали в постели. Где-то на протяжении этих последних