Замужем за облаком. Полное собрание рассказов. Джонатан Кэрролл

удовольствия?

      – Получается слишком легко, Бини.

      – Вовсе нет! На свете нет ничего труднее. Просто отшвырнуть свою вину и двигаться дальше… Как я двигаюсь сейчас. Жаль, что мы по-разному смотрим на это. Знаете, я верю, что старые вещи могут еще пожить. Храните ваши старые бумаги, банки из-под кока-колы, стеклотару. Но не давнюю вину. По-моему, через какое-то время чувство вины портится и им больше нельзя пользоваться.

      Мы попрощались, и она ушла. Это было таким разочарованием. Я знал, что Бини – не Альберт Эйнштейн, но мне казалось, что человек, знающий о своей скорой смерти, должен также понимать… что-то еще. А сказанное ею звучало так, будто было вычитано из популярных книжек по психологии, которые продают в аптеках. Вздохнув, я снова надел очки и стал дочитывать роман Аннетты Тогуолдер.

      Новый год пришел и ушел, и я подумал, как будет Бини проводить вечера в кругу семьи. Пойдет ли она к Дину с женой? Или к дочери? Почему она так много рассказывает про сына, но почти ничего про дочь? Роберта знала.

      – Потому что они не ладят друг с другом. Девочка вышла замуж за подонка, который посеял между ними ссору. Это разрывает Бини сердце.

      – И они не помирились, когда она заболела?

      – Нет.

* * *

      Я не мог выбросить рукопись, но моя сообразительная жена, как обычно, нашла решение. По ее совету я пошел в университетский архив, нашел старый адрес Аннетты и послал рукопись туда с пометкой на упаковке: в случае необходимости переслать ее по новому адресу. Я полагал, что у ее родителей есть экземпляр книги, но какой будет сюрприз, если нет!

* * *

      В два часа ночи я разбудил Роберту, чтобы прочесть ей этот фрагмент из Руссо:

      «Последние два дня она лишь лежала в постели и продолжала тихо беседовать со всеми до самого конца. Под конец, когда уже не могла говорить и наступила агония, она громко пустила ветры и сказала, повернувшись: „Боже! Женщина, которая по-прежнему может пукать, еще не умерла“. Это были ее последние слова».

      – Ну не похоже ли это на Бини Рашфорт? Можешь представить, что она ведет себя подобным образом? Пускает ветры, топает ногами и потрясает перед Богом шваброй!

      Роберта взяла с ночного столика очки, что делала всегда, прежде чем сказать что-то важное. Обычно она говорила без очков, но в случае серьезного заявления как бы чувствовала потребность в ясном обзоре.

      – По-моему, ты ее неправильно воспринимаешь, Скотт. В чем-то она тверда, но в то же время и очень ранима. Крайне ранима. Только послушай, как она говорит о своей дочери – это же чертовски грустно! Женщина страдает. По-моему, их разрыв ранит ее больше, чем рак. Знаешь, я смотрю на нее и разговариваю с ней и каждый раз думаю: «Как счастливы мы со Скоттом! Мы так счастливы».

* * *

      Я сгребал снег с тротуара перед домом, когда к поребрику подрулила «тойота» Рашфорт. Бини вышла в огромном зеленом армейском маскхалате, который после армии подарил ей сын.

      – Скотт, нам с вами нужно поговорить.

      – Что