Позывные «Соты». С Красной Строки. Книга II. Галина Николаевна Дубинина

Деда принимал эксцентрические позы, хватался за сердце, томно заводил глаза и грозно сводил кустистые брови, и как Штоколов, басил:

      – Ах, Марриванна, моя Марриванна, я никогда не забуду тебя!..

      – Иди-иди, артист погорелого театра!

      – Катя! одевайся на прогулку! – командовал Деда и взгляд его был многообещающим. Я пулей срывалась с места.

      – Только не долго! – грозила бабушка с кухни, – А то знаю я вас!

      И мы, взявшись за руки, выходили на шумный двор.

      У подъезда на скамеечке, как всегда, народ. Деда галантно приветствует «дам» и жмет руку Петру Иванычу, давнишнему товарищу и соседу по лестничной клетке. Тот поспешно подвигается, предлагая местечко рядом.

      – Чехи-то вчера продули 4:0! – с жалобной надеждой в голосе кричит Петр Иваныч. Но Деда уже не слышит. Мы свернули за угол на Талалихина.

      По пути на Птичий рынок мы заходили на все без исключения детские площадки. Я качалась, а Деда рассказывал про то, какие раньше были улицы и люди, про довоенный рынок, конки и пролетки, жуликов и беспризорников, героев войны и первые аэропланы.

      Многоэтажные дома тогда были в новинку, и мы долго стояли, задрав головы, и наблюдали за стрелой трудяги—подъемного крана.

      – Во-о-о-он, видишь, в кабинке человечек сидит? Он краном управляет. О как высоко! Пять, шесть… Фью—ить! Восьмой этаж!

      Повезло тебе. Запомни: ты родилась в самой лучшей в мире стране, в самом главном городе, в Москве. Я не увижу… А ты-то уж точно будешь жить при коммунизме.

      – А что это?

      – Это когда все счастливы, сыты и здоровы. Ученые придумают лекарства, мы победим болезни, и люди будут жить долго-долго, а умирать не будут.

      Необыкновенная радость и гордость несли меня по улице рядом с моим любимым Дедой, как на воздушных шариках. Я верила, нет, я знала, что все будет именно так.

      Птичий рынок!

      Он был сразу за Калитниковским кладбищем. Как войдешь в ворота – сразу налево вдоль забора собаки, щенята, дальше – котятки. Писк, лай, торг оживленный. Если обойти по кругу ряды аквариумистов, выйдешь к прилавкам с живым мотылем. Встанешь и оторопело смотришь, как продавец столовой ложкой собирает с краев беглецов и наверх, и наверх, на горку. Я смотрю с отвращением на белесых и толстых личинок.

      Подходит школьник с баночкой из-под майонеза. А в ней – огненно-синий петушок вьется. Вытирает варежкой нос.

      Вам Какой? Мелкий, средний?

      Мальчишка пальцем тычет в розовую горку.

      – Возьми мелкий. Сколько?

      – Ложку.

      – Держи. Десять копеек.

      Ловко торгует, хорошо. Зачерпнёт мотыля с горкой, завернет в газетную полоску и вручит счастливому мальчишке. И как-то с чувством, не просто сунет, не глядя, а со значением, как другу или родне какой.

      – Деда! Ну Де-е-е-д! Пойдем скорее к птичкам!

      А он нарочно меня мучит, ухмыляется и тянет мечтательно.

      – Опарыши…