Тельняшка. Автобиографическая повесть. Игорь Шулепов

швартовных концов в свои тетрадки.

      «Приамурье» медленно отвалило от причала и начало движение по глади бухты Золотой Рог. Мимо проплывали причалы, транспортные и рыболовные суда, портовые краны, похожие на гигантских стальных журавлей. И в этот момент у меня защемило в груди, ведь я уходил в первый свой рейс! В голове зазвучали строчки замечательной песни Юрия Антонова: «Ах, белый теплоход, бегущая вода, уносишь ты меня, скажи куда?».

      Буксиры сопровождали «Приамурье» до пролива Босфор-Восточный.

      В проливе лайнер освободился от буксиров и резво устремился к бескрайней глади открытого моря. Неугомонные чайки кружились в кильватерной струе, провожая нас в неведомые дали. Пассажиры стали расходиться по своим каютам, а я всё стоял на корме, вглядываясь в очертания родного города, пока его силуэт окончательно не растаял за кормой.

      На следующий день мы не работали на палубе из-за приближающегося шторма. Теплоход раскачивало на волнах, и в первый раз в своей жизни я ощутил признаки морской болезни.

      Морскую болезнь каждый человек переносит по-разному: лично я сперва ощутил приступы тошноты и сразу же вышел на верхнюю палубу, чтобы освежиться и тем самым снять симптомы морской болезни. Зрелище, которое мне представилось на палубе, было весьма фееричным. Огромные волны бушевали вокруг нашего весьма крохотного по сравнению с ними кораблика, и казалось, сия пучина поглотит нашу жалкую посудину с минуты на минуту. Я живо нырнул в надстройку, спустился вниз по трапу и вдруг, совершенно неожиданно для себя, почувствовал острый приступ голода.

      По счастью, время было обеденное, и я, с трудом балансируя по уходящей из-под ног палубе, направился в столовую.

      В пассажирской столовой было необычно безлюдно. Я присел за столик и обнаружил, что скатерть на столешнице чуть влажная. «Вероятно, это делают для того, чтобы посуда не побилась во время качки», – догадался я и приступил к трапезе.

      После плотного обеда я спустился в каюту и прилёг на свою шконку. Теплоход неумолимо раскачивало из стороны в сторону, и мои веки стали медленно смыкаться. Не прошло и пяти минут, как я провалился в глубокий сон. Спал я очень крепко, а когда проснулся, то уже пришло время ужина. Теплоход ещё раскачивало на волнах, но самое страшное осталось позади – мы миновали зону действия циклона.

      Через пару дней мы благополучно прошли проливом Лаперуза и вышли в Охотское море. Именно тогда я в первый раз в своей жизни увидел чужую страну, правда с борта судна и на весьма большом удалении от берега. Стоя на крыле мостика, я тщательно разглядывал побережье Японии в оптику пеленгатора.

      Во время прохода проливом опытные матросы рассказывали нам байки о том, что бывали случаи, когда советские моряки прыгали за борт и пытались вплавь добраться до японского берега. Это же до какой степени нужно довести человека, чтобы он сиганул с приличной высоты и добирался до берега вплавь в ледяной