Русь неопалимая. Валентина Георгиевна Панина

начала снимать с него портки. Он вдруг схватился за них, но девушка с укором сказала:

      – Князь! Убери руки, всё хорошо, со мной ты побываешь в раю, доверься мне!

      Он убрал руки, она сняла с него портки, и уложила на ложе. Быстро скинув с себя одежды, нырнула под одеяло, прижалась к нему всем телом и впилась страстным поцелуем в его губы. Поцелуй! Кто не познал его жажду, таинственное предвкушение, сладость, магическую силу, трепетность и колдовство! Кто не испытал в нём счастье, блаженство, красоту и полноту жизни! Неописуем широчайший диапазон красочных фантазий и надежд целующихся. Сердце его бешено забилось. Мгновение спустя он почувствовал едва заметное прикосновение её руки на своём плече, потом она легко, словно пробуя, пробежалась рукой вниз. Его мозг едва зафиксировал это движение и внутри всё блаженно заныло. Оставаясь неподвижным, он слышал, как она задержала дыхание, чуть поколебалась, а затем её рука остановилась на его чреслах. Ожидание и искушение повисли в воздухе. По всему его телу разливалось тепло, наполняя небесным блаженством. Но он уже хотел большего, хотел обладать ею. И потому просто поцеловал её. Это было как бы прелюдией к тому, чего он и сам не знал. Но чем крепче он её целовал, тем с большим пылом она отвечала ему, тихонько постанывая. Впившись в её губы, он услышал, как она чуть всхлипнула, жалобный, просящий звук ещё больше распалил его.

      – Обними меня крепче, – прошептала она.

      Он притянул её к себе и приник к ней на этот раз жарким, неистовым поцелуем, в несколько мгновений доведя её до полного исступления возможно, не сознавая последствий своих поцелуев. Женщина перед ним была крайне возбуждена. Это тревожило его, одновременно пробуждая любопытство. Непорочное чувственное безумие оказалось для него полной новостью. Его охватил приступ неудержимого желания. Он чувствовал, как напряжены его чресла. Девушка потянула его на себя, Вышеслав не сопротивлялся, он придавил её хрупкую фигурку всей своей тяжестью, у неё вырвался глухой стон, а он, вдруг оказавшись в её сладкой нежности, понял, про какой рай она говорила.

      Княгине Олаве приснился странный сон и, проснувшись, она больше не смогла заснуть. Едва дождавшись утра, она пошла к сыну. Из его опочивальни ей навстречу выскочила какая-то из дворовых девок, в одной рубахе, нечесаная, закрыв лицо рукавом от глаз княгини, она метнулась вон из терема. Но Олова даже не обратила на неё внимания. Вышеслав ещё не встал, но при виде матери торопливо сел на лежанке и прикрылся одеялом.

      – Матушка, пошто ты так рано встала, что с тобой, не захворала ли случаем? – встревоженно спросил он, протирая глаза, – иль беда какая, обрушилась на нас? – он старался не смотреть на неё, ему казалось, что стоит взглянуть на мать, как она сразу поймёт, что с ним в эту ночь произошло.

      – Да, я видела сон, – заговорила княгиня.

      Сев на край лежанки рядом с сыном, она взяла его за руки и сильно сжала. Сейчас она жалела о том, что всю жизнь, с трёхлетнего возраста, как только его опоясали мечом и перевели на мужскую половину, назначив