Дитя души. Мемуары. Константин Леонтьев

от ворот епископских, то и тогда я гнать их без благословения епископа не могу. А посмотрю, что сам старец скажет.

      Тогда злой писец и племянник владычний скрежетал зубами на него, и отходил прочь, и говорил:

      – О! Да будет три раза проклят тот черный день, когда этот красивый побродяга переступил порог этой митрополии.

      И его мать парамана проклинала также Петро. Однажды пришел кто-то и сказал писарю:

      – Вот у этого хлебопашца жена троих разом родила, и все живы.

      Хлебопашец был не очень беден, и слухи были, что у него деньги зарыты в земле.

      Писарь обрадовался и, призвав этого хлебопашца, сказал ему:

      – Троих родить разом не закон! Это от дьявола. Если ты не дашь мне десять золотых, я владыке донесу, и он разведет тебя с женою! Иди домой и принеси.

      Хлебопашец пошел домой в горести, потому что он жену очень любил и жалел, и, не зная, что делать, принес несколько золотых.

      Увидав его в горести, Петро спросил у него:

      – О чем ты, добрый христианин, убиваешься?

      Хлебопашец сказал ему о своем несчастий, и Петро доложил всю правду епископу.

      Епископ сам позвал хлебопашца и утешил его, а на племянника так разгневался, что долго видеть его не хотел и говорил:

      – За десять золотых ты мою честь и душу мою сатане продаешь, бесстыдный ты лжец, отойди от меня и скройся, мучитель ты моей слабости и престарелых дней моих ты отрава!

      После этого с раннего утра и до ночи писец и его мать размышляли, как бы удалить Петро из дома.

      И искал он случая обвинить и оклеветать Петро перед епископом, и не находил; Петро все оправдывался. Наконец они с матерью пришли к епископу, стали перед ним оба, и сперва мать сказала ему:

      – Говори ты, ты мужчина!

      А сын ей:

      – Нет, ты говори, ты мне мать!

      И начала она:

      – Владыка и брат мой по плоти! Я не могу больше выносить лицезрения этого мальчишки, Петро прекрасного, и прошу тебя изгнать его из дома нашего. А если ты не благословишь изгнать его, то благослови мне уйти от тебя и никогда в дом твой не возвращаться. И не я буду, а другая старуха, чужая тебе по плоти, изготовлять любимую пищу твою, и другая будет твои святительские ноги мыть, и другая пусть ложе твое стелет, на котором отдыхают престарелые члены твои, и другая варенье для угощенья гостей сановных будет варить в твоем доме: желе из айвы, шербет розовый и кофейный, и розовый лист, и орехи с гвоздикой, и другая пусть вокруг чела твоего повязывает черный печатный платочек поверх клобука[41]. Я сказала, владыка, а впрочем, воля твоя.

      После нее начал говорить сын ее, злой писарь:

      – Владыка святый и по плоти мой дядя, я ненавижу твоего ясакчи Петро всем сердцем моим и всею душою моей. Удали ты его с позором из дома этого или мне благослови уйти от тебя. И пусть другой писарь и чужой тебе по плоти человек заботится впредь о сборе податей с народа в пользу твоей казны; пусть другой избавляет тебя от распрей с начальниками агарянскими и ходит по судилищам их, кланяясь и снимая башмаки у проклятого порога их, пусть другой ссорится с сельскими чорбаджиями

41

Клобук – часть монашеского облачения, высокая цилиндрическая шапка с покрывалом.