Дети Аллаха. Дмитрий Казаков

гаркнул отец Григорий, взлетела его ручища, плеснул рукав облачения. – Анафема тому, кто смеет призывать к нечестию в Доме Господнем!

      Самир крутнулся на месте, схватил Ильяса за руку и потащил за собой.

      Тот в первый момент попытался вырваться, но почти сразу перестал сопротивляться.

      – Он одержим бесом! Бедняжка! – воскликнул кто-то из женщин.

      – Нет, просто сошел с ума, – возразил мужчина.

      – Дурак, молодой дурак, – горько прошептал один из стариков.

      Что удивительно, в этот момент Самир слышал все, что происходило вокруг, шепотки по углам, покашливание, то, как часто-часто бьется сердце Азры, прижавшей руки к груди, потрескивание свечи перед образом Святой Троицы, шуршание мыши под полом. Зато мало что видел – размытые лица, очертания человеческих фигур, наполненный светом проем двери.

      – Ты более не один из нас! – продолжал бушевать отец Григорий. – Прочь! Покаешься, и только тогда сможешь вернуться в лоно церкви Христовой!

      Самир остановился, через плечо глянул в ту сторону, где остался священник. Затопившая церковь тишина оказалась тяжелой, будто свинец, ее хотелось раздвинуть руками.

      – А вы уверены, что я хочу вернуться? – бросил Самир, точно выплюнул, и решительно шагнул через порог.

      Глава 7

      На кладбище царила удушающая жара, знойный воздух окутывал кресты, размывал их очертания, а камни ограды нагрелись так, что положи ладонь – заработаешь ожог.

      – Зачем мы сюда пришли? – пробурчал Ильяс. – Зверски печет, и вообще… Я же… Почему ты все это сказал? – Он всхлипнул. – Нас выгнали… Теперь с кем мы? С кем?!

      – Вот тебе раз. Ты собрался реветь, словно девчонка? – Самир обернулся, посмотрел сурово.

      Его так же трясло от злости, но он сдерживался, старался говорить спокойно.

      – Нет! – но глаза Ильяса блестели, в уголках набухали прозрачные капли.

      – Я рад, что мой брат – мужчина. – Самир улыбнулся. – И я надеюсь, что он со мной. Ведь ты со мной?

      – Я не хочу, чтобы без никого… – сказал Ильяс. – Мамы теперь нет, мы вдвоем… Теперь еще и из церкви выгнали! Зачем ты такое говорил? Я не понимаю, брат!

      – Они все трусы! – заявил Самир. – Ты ведь хочешь отомстить убийцам мамы? Убийцам отца?

      Ильяс замялся, принялся скрести подбородок, оттопыренные уши его покраснели.

      – Ну… я не знаю… – протянул он. – Если даже хочу, зачем кричать в церкви? Ругаться с отцом Григорием? Я хочу быть сильным… чтобы никто не обижал…

      – А что, безропотно слушать его сказки?! Ты… – Самир понял, что кричит, и осекся, сжал кулаки и потряс ими перед лицом. – Они много лет талдычат одно и то же! Подумай, вот те, кто сбрасывает на нас бомбы – они ведь тоже христиане? Так?

      Когда-то давно спросил об этом папу, и тот объяснил, что да, хозяева бомб, ракет и самолетов тоже ходят в церкви, но крестятся иначе, а молитвы читают на собственных языках или на латыни. Самир тогда не совсем понял, в чем разница, и как одни христиане