Свобода печали. Елена Рощина

свечи испуганно дышат

      От хриплого бреда и ветра чужого,

      Листва засыпает прогнившую крышу

      И сети пустые лгуна-птицелова.

      Так холодно. Настежь распахнуты двери.

      Лети! Это ветер целует нам лица.

      Не надо. Не время восславить потери.

      А ночью, даст Бог, ничего не случится…

      17 сентября 1990

* * *

      Отекший от дождей июнь

      На золотой щемящей ноте.

      Две модильяновские «ню»

      В чужом жилище, на комоде.

      В незрелом сумраке глумлив

      И драгоценен отсвет дара,

      Несмел и призрачен прилив

      Пустых шагов по тротуару.

      Слова неловки и слепы,

      Косноязычней, чем ладони,

      Когда спасают от толпы

      За пыльным мороком бегоний.

      Где тихо снится – легион

      За легионом из Египта,

      Вот эту пыль несли, как сон,

      Дешифровальщики с санскрита.

      Чужую мудрость подвели

      Под час сегодняшний, непрочный,

      Чтоб в полудреме мы могли

      Сбиваться в путанице строчек.

      От печки мило танцевать,

      Коря шагов своих неточность,

      Сквозь все века существовать,

      Храня зрачков печаль и гордость.

      Входить в деревья и траву,

      С рассветом убегать из дома –

      И удержаться на плаву

      В надменном небе невесомом.

      26 декабря 1990

* * *

      Затосковать ли вдруг по сентябрю,

      По ветхой позолоте и кармину,

      Кочевных птиц слепому словарю,

      Неловким танцам девочки-рябины?

      Иль утомил одышливый январь

      С табачным сумраком у горла узких улиц,

      Иль яблоко желтеет, как фонарь,

      Что праздность и сиротство мне вернулись?

      И виноградный сладостный надкус,

      И косточка-печаль под влажным небом,

      И жизни задыхающийся вкус

      Под потолочным и суконным небом…

      10 января 1991

* * *

      На языке попрошаек и птиц,

      Не исчерпав еще весь календарь,

      Стойкий бродяга российских столиц,

      Ты говорить обучаешь, январь.

      Формы дошкольные свеч-тополей,

      Спутанный синтаксис черных дворов,

      Вся разноазбучность шатких дверей

      И разномастность бездомных котов

      Трогают больше тебя, чем язык

      Тысячелетий, чем стройный мираж

      Знаков, где всякий простецки привык

      С лифта подсказок взмывать на этаж.

      Иноязычие сада и тьмы,

      Шепот апрельский под тесной корой

      В горьком изломе бесснежной зимы

      Выдержат твой молчаливый разбой.

      Новый, бродяга, составишь букварь,

      Щавель от щастия произведешь,

      И в немоту этот странный январь

      Вместе с котомкой своей унесешь.

      10 января 1991

* * *

      – Что это? Где-то я уже видела вас прежде.

      Да нет, нет, этого не может быть?..

      Может