Возвращение Орла. Том 2. Владимир Алексеевич Фадеев

само по себе, но у него есть исток, притоки, левые, правые, чистые, грязные, торфяные, железистые…

      – Ну, это же банально – река, речь…

      – Да ничего не банально! – Аркадий заволновался. – Я тебе не про всю речь, про слово, про каждое отдельное слово. Ты понимаешь, так в мире всё запутано, трижды восемь раз переврано, и речь уже мутится, только по слову ещё можно добраться до истока, до того самого ключика, из которого всё началось – и само слово, и речь, и эта блудница история… только слово! Ведь кроме рек уже и смыслу не на чем держаться.

      – А города?

      Аркадий махнул рукой с досадой:

      – Что и осталось? Муром да Шатура, а уже Егорьевск с Воскресенском, увы, христианские новоязы.

      – Зато понятно, что означают. А Шатура – ни пойми что, то ли от чёрта, то ли от шаткома местного.

      – Шатура древнее Мурома и всех остальных, это тоже санскритское слово…

      – Ну… понесло, засанскритил!

      – Да мы все говорим на санскрите, только не знаем об этом… Вот косим трын-траву, отчего – трын? А это трава на санскрите – трын.

      – Достал ты, Аркадий! Мы на русском говорим, это твой санскрит у нас надёргал, что успел, а ты на него молишься.

      – Что надёргал?

      – Я ж говорю: что успел или что не успел забыть. Поэтому-то у них трын остался, а травы нет.

      – Может, и так… А Шатур – это чатур, «четыре» на санскрите. Да и по-индийски… да и по-русски. В этом месте, видимо, было четыре холма…

      – Ага, в болоте…

      – Или четыре реки начинались… Скорее, четыре реки. Важные для местных, потому что должны течь в разные стороны. Две я знаю – Цна, Поля…

      По реке плыл буксир «Речфлот». Дал два истошных гудка, словно хотел обратить на себя внимание берега.

      – Скажи-ка, Аркадий, мифологические сирены названы от сирены? Или наоборот?

      – Сирены – от русской райской птицы Сирин, кто слышит её пение, умирает.

      – Всё-то у тебя от русского.

      – Куда ж деться… все слова – русские.

      – И Аркадий?

      – Конечно! Страна такая была на русском севере.

      – Ну и врать! – возмутился Семён – На каком севере? В Греции, райская страна с патриархальной простотой нравов. В Гре-ци-и!

      – В Гре-е-ции, – обиженно передразнил Аркадий. – Аркадия от Арктиды, откуда в Греции возьмётся райская страна с патриархальной простотой нравов? Только в Гиперборее, которая была в Арктике. Потому и я Аркадий.

      – Вот трепло! Ты Аркадий, потому что я тебя так обозвал, чтоб не врал и не говорил красиво, когда не можешь.

      – Всё в масть, всё в масть, – простодушно согласился лиофил.

      – Гипербореи? А где же просто бореи? – вставил своё умное Африка. – Как их теперь звать?

      – Так же и звать – буряты.

      – Загнул! Гиперборея – на Кольском, а бореи – на Байкале?

      – Не просто на Байкале, а, заметь, на реке Оке и в Орлике.

      – Какая связь?

      – Самая что ни на есть прямая тёмная. Пока.

      – Да, – подал голос редко вмешивающийся