Немиров дол. Тень. Оксана Дунаева

принялся за печёного гуся, поставленного перед ними на большом чеканном блюде. – И сутулый хребет, и волосы её. Зато нравом в отца. Это уж точно.

      Челяди набежало как муравьёв на медовые соты. На столы из княжеских кухонь всё плыли и плыли разнообразные кушанья. Столовые мальчишки сновали туда-сюда, потчевали гостей пивом и мёдом.

      За распахнутыми окнами уже установилась прохладная стрекочущая ночь с дымком остывающих костров, над которыми готовили баранов, кур и гусей. Внутри – жар разгорячённых едой и выпивкой людей, тусклые жёлтые язычки светильников, гул разговоров, бряцанье посуды, поскрипывание нагруженных лавок и густой жареный дух пополам с ароматом свежеиспечённого хлеба и лука.

      Великий князь был в добром расположении, даже весел. Что, как понял Дарьян, случается не так уж часто. Сивояр милостиво обращался то к одному яру, то к другому, шутил и своим же шуткам громко ухмылялся. Заздравные тосты участились, все расслабились, захмелели.

      От огоньков глянцем отсвечивали потные лбы и лысины, губы и ладони жирно блестели. Пребывающие в почтенных летах утирались по привычке рукавом. Молодые спохватывались, брали разложенные на столах, на манер оланковых пиров, полотенца.

      Дарьян наблюдал то за лысым великаном Могутой, которого одолел наследный княжич, то за кем-нибудь ещё из тех, кто сражался вчера у конюшни. В этом зале Войко знал многих, рассказал, что почти все молодые – ближний круг Ратмира, сыны знатных яров.

      Наследником Ратмир объявлен давно, после того, как великокняжеская семья попала в засаду у болот Морочицы. Тогда погиб его старший брат. Оба сына от оланковой княжны с рождения огорчали отца и свой народ убогостью и нездоровьем. Владияр страдал устрашающей худобой, часто лежал с горячкой, лаял кашлем, не переставая. Про новорождённого Ратмира долго думали, что ходить с таким кривым хребтом не сможет.

      А после выяснилось, что княгиня плод больше не выносит. Стали поговаривать, что у Сивояра худое, неугодное Роду семя. Знатные люди начали присматриваться к здоровому, дивно красивому первенцу Яруна.

      Теперь народ успокоился, радуется. Упрямой волей Ратмир выковал из себя достойного преемника. Ни в ложь, ни в правду среди яров уже не скажут, что наследный княжич слаб и на великое княжение не годится. Да и новая княгиня обещает стать кузницей здоровых сыновей.

      Великий князь вдруг обратился к плугарям. Выпученные глаза подёрнула пьяная дымка, через которую яснее проступила злая удаль. Былята, опёршись на плечо Войко, поднялся. Ответил ровно, учтиво, поблагодарил за спасение и помощь, хотя Дарьян чувствовал, впился коршуном в плечо так, что у Войко щека дёрнулась, не от боли в ноге.

      – Ты ли, паря, сын Велигоста? – прогудел князь, после короткого хлебка из кубка.

      Дарьян про себя выругался, но тут же встал, поклонился, как делали те, к кому Сивояр обращался сегодня впервые.

      – Я, великий князь.

      – Тогда ты мне вот что скажи. Люди болтают разное, но ты-то правду знаешь, – он помолчал, посерьёзнел. – Истину ли