Личный паноптикум. Приключения Руднева. Евгения Якушина

утративший отрешенность, внимательно и цепко проследил ее движения. Он однозначно признал в горничной ту самую незнакомку, что, стоя у ограды церкви, поднимала шпильку.

      – Иннокентий Федорович, на углу Скатертного переулка дежурит городовой. Пошлите за ним немедленно. Эту женщину нужно задержать и препроводить в околоток, – приказал он.

      Золотцев открыл было рот, чтобы что-то спросить или возразить, но Дмитрий Николаевич взглянул на него так, что фамильяр весь сжался и безропотно кинулся выполнять распоряжение.

      Когда усатый громила-городовой, с минуту о чем-то тихо переговорив с Дмитрием Николаевичем, на глазах вконец перепуганной прислуги увел гречанку, Руднев, так ничего и не объяснив метавшемуся подле него и безостановочно причитавшему фамильяру, покинул особняк Миндовского и вернулся к церкви Симеона Столпника.

      Глава 8

      Ночь перевалила за середину.

      С того момента, как Белецкий обнаружил очередной «шедевр», прошло уже более двух часов.

      Оккупировав казенную коляску, Дмитрий Николаевич ждал, когда из овеянного театральным флером строения вывезут трупы, и он сможет присоединиться к дознавателям.

      На тот момент он уже ведал, что за произведение теперь вдохновило безумца. Это действительно оказалось «Снятие с креста», а по схематичному наброску, сделанного Белецким, Руднев узнал центральную панель алтарного триптиха кисти Пауля Рубенса.

      В этот раз «живописец» уродовать трупы не стал, а сосредоточился на предметах неодушевленных. Были тут и саван, и лестница, и таз с терновым венком. Он даже воспроизвел алое одеяние святого Иоанна и синее – Богоматери.

      – Убитый тот, кто изображает Христа? – спросил Руднев вышедшего к нему Анатолия Витальевича.

      – Как вы догадались? – ответил вопросом на вопрос сыщик.

      Он был мрачен и Рудневские загадки угадывать, очевидно, настроения не имел. Дмитрий Николаевич был ничуть не веселее.

      – Пифия предсказала, – ответил Руднев и добавил. – Мутная история, Анатолий Витальевич, после расскажу.

      – Пифия, стало быть… – ворчливо повторил Терентьев. – А я вам, Дмитрий Николаевич, без всякой метафизики могу назвать имя убиенного. Околоточный местный его признал. Это Аверьян Стасов, двадцати пяти лет отроду. Блаженный местный. Глухонемой. При церкви жил. Его в приходе чуть ли не за святого почитали. Дескать, руками исцелял, благодать душевную взглядом даровал.

      – Агнец невинный…

      – Что вы сказали?

      – Нет, ничего. А что остальные?

      – Остальные, по заключению Филиппа Ивановича, на первый взгляд, следов насильственной смерти не имеют. Думаю, это они из числа похищенных в Мариинском морге.

      – Когда произошло убийство?

      – Дягелев, как вы понимаете, точного ответа пока не дает, но говорит, что не более суток назад.

      – Значит, после жертв с Ивановского… Убитый тоже был задушен?

      – Да, и снова руками…

      Терентьев ушел обратно в страшный дом, оставив Дмитрия Николаевича