Шпана на вес золота. Валерий Шарапов

люди еще не готовы были отказаться, несмотря на то что уже никто не голодал. Москвичи пока не собирались жертвовать своей картошкой и капустой даже в угоду мирному облику своего любимого города.

      Светка, переполнившись впечатлениями, восторгалась всем, но прежде всего профессором и его подарком.

      – Тебе дали-то фитюльку, а восторгов на полведра, – поддразнил ее Санька.

      – Что бы понимал! Если ее как следует рассосать, а не грызть сразу, то получатся такие дырочки, наскрозь чай из кружки можно пить. Сладко – и сахар не надо тратить!

      – «Наскрозь», – передразнил брат. – Деревня! Зубы повыпадают – будешь знать.

      – Не, ну в музее, конечно, здорово! – спохватилась девчонка. – Мне там больше всего понравились эти… ну, игрушки, и картинки тоже ничего, а еще бирюльки, что в уши вставлять.

      – Нашла чем восхищаться, – осадил важный Санька. – Детский сад. Вот ты еще в Музее Ленина не была, вот там – да!

      – А ты что, был? Ой, я тоже хочу! Расскажи, расскажи, что там?

      Санька собрался с мыслями, надулся, точь-в-точь как его сестра перед декламацией «Конька-горбунка», соображая, с чего начать.

      – Значит, так. Там все осталось точь-в-точь как было при Ленине! Книги, бумаги, даже карандаши и ручки, ясно?

      – Ух ты… дедушка Ленин никогда ничего не выбрасывал, понимаю. А что ты там видел еще?

      – Много чего, так и не упомнишь. Пальто его видел, ботинки… стол, стулья, зеленую лампу…

      – Ту самую?! – замирая от восторга, уточнила девчонка.

      – Ту, – твердо заверил брат, – не место шутки шутить, там все всерьез. Везде тихо-тихо, и только тетки с указками про него рассказывают… в общем, соберемся как-нибудь, – пообещал Санька и широко зевнул: – Ох, что-то я устал.

      И немедленно погрузился в сон. Он умел засыпать как барсук – в любом месте, в любой позе, крепко-накрепко. Повозившись на сиденье, угомонилась и Светка.

      Оля придвинулась к Кольке:

      – Слушай, а ты помнишь историю со взрывом?

      Он признался:

      – Еще бы не помнить. Хотя, конечно, холодно было да жрать постоянно хотелось и ни о чем другом не думалось как-то, но разве забудешь тут. Столько народу погибло, снаряды рвались еще сутки, народ обезумел, рыскали чуть не с вилами, все диверсантов разыскивали. Кого-то и поймали… сгоряча, не со зла. Мы три дня всем миром ров копали.

      – Какой ров? – не поняла Оля.

      – Я же говорю, – терпеливо пояснил Колька, – два эшелона в клочья и два батальона то ли десантников, то ли летчиков. У них петлички голубые были, ну, на рукавах. По всей округе разбросано было – руки, ноги, – тут он спохватился, мысленно выругав себя ишаком: – Тихо, тихо, только не плачь. Давай так сделаем: я ничего не говорил, ты ничего не слыхала, лады?

      – Лады, – улыбнулась Оля, быстро утирая слезы.

      Колька легонько дернул ее за косу:

      – В кино пойдем?

      – Пойдем. Только надо добежать до Натальи, там ей на работе подсобрали какой-то очередной помощи.

      – Тебе помочь? Тяжелое, наверно.

      – Я