Дерево в окне. Ирина Листвина

с тенью), солнечных и сизых,

      проскользнёт по кромке серых дней…

      Смутных дней (с пером лебяжьим) шерсть,

      спиц мельканье – шаткая ограда,

      ненароком сбросишь петель шесть…

      Вдруг в гнездо пробьётся луч отрадный,

      сбив завалы снега с наших душ?

      (Блеск подсветки – с ярких улиц в глушь –

      позовёт на театральный ужин,

      вот стекло заволокла не стужа –

      светло-золотистое вино.)

      Но надолго ли гостить, коль в лужах

      кровельным железом крыто дно?

      Станет ветер рыскать за углом,

      вновь завьёт воронку злая скорость,

      чтобы оборвать с ветвей покорных

      позолоту, ставшую золой.

      Что ж, когда вязанья мёртвый перст

      запросто дотронуться посмеет –

      станет острой проволокой шерсть,

      а в гнезде птенец, что он умеет?

      Но, укачивая, трепеща

      кроткими, безрукими крылами,

      талый Ангел дня взлетит над нами,

      мгла отступит, сучьями треща…

      Боже, дай ему (и нам) с утра –

      светлое успение утрат.

      Ещё о весне

      Ал-ру Ке-ну

      I

      Снег за окнами мягко теряется где-то,

      время каплет так близко. Во сне

      вдруг разбилась сосулька, стеклянная флейта,

      что один раз звенит о весне.

      …Мы бежали, не помня себя от разлуки,

      поезд мчался за море, за твердь.

      Из прозрачной травы, сквозь замёрзшие руки

      мы учились на солнце смотреть.

      В мире утренней алости, нежно и грубо

      плеском вешним окрест обводя,

      пели лёгких наяд[14] мимолётные губы

      о сверканье и шуме дождя…

      II

      Ближе к утру сольются (с затвержённой болью)

      стук колёс и следы на песке.

      Я не знаю, не жду. Всё, что было, – невольно.

      Снег, серея, твердеет к весне…

      Не в своих беловежьих и заспанных царствах,

      глубже голоса, в горле-спине.

      А слова – наугад, наизусть? – род лекарства,

      чтоб пробыть наяву, как во сне.

      Да, в немыслимом сне

                              снег летит вместе с летом,

      в луннооком заоблачном сне –

      нет стеклянных осколков. Эолова флейта[15]

      мне бездонно звенит о весне.

      Молитва из глубины снего-пропадов

      Прости нам, Господи, прости…

      Как долго (долго ль – мне) брести

      продрогшей тенью бездорожья?

      Сам вскрик души моей: «Дыши!» –

      ужели в чём-то вызов ложный?

      Как возникает вновь трава,

      когда земля с зимы мертва.

      Как голубеет ломкость зданий

      весной холодной, в дымке ранней –

      она шатается сперва.

      И как размытый снег – слова,

      что дремлют в ране без сознанья…

      Прости и не оставь! Внемли,

      ведь я росток Твоей земли.

      Прости и корни, и долги

      в

14

Наяды – божества ручьёв из древнегреческих мифов.

15

Эолова флейта – по аналогии с эоловой арфой.