Почти серьезно…и письма к маме. Юрий Никулин

вином.

      Представлял себе, как небрежно покажу билет.

      На Финляндский вокзал дядя Ганя повез меня на такси. Когда мы вышли из машины, он сказал:

      – Подожди минуточку, я сейчас. – И ушел. Вернулся он с билетом на поезд до станции Горская, где стояла наша часть. Я расстроился.

      – Ты чего это?

      Я объяснил ему, как мы бесплатно ездим. Дядя Ганя рассмеялся, достал из бумажника красную тридцатку и протянул мне:

      – Бери, пригодится.

      В поезде я с нетерпением ожидал прихода контролеров и все представлял себе, как, словно бы между прочим, небрежно покажу им билет. Вот, думал, удивятся! Но, как всегда бывает в таких случаях, билеты не проверяли. Вернувшись в часть, я показал билет своим товарищам, и надо мной все дружно посмеялись, хотя я и объяснил, что билет купил мой дядя. А глухой санитар сказал:

      – Лучше бы он пива тебе купил на эти деньги.

      После отъезда дяди Гани мой начальник Бакуров, если я что-нибудь делал не так, непременно выговаривал:

      – Ты это, того, не позорь имя дяди, а то я ему напишу.

      «Ставь трубку»

      Почти год я провел в санчасти.

      Здоровье поправилось, и меня признали годным к строевой службе.

      Прощай, старший лейтенант Бакуров. Прощайте, больные. Прощайте, мои сослуживцы-санитары. Собрав вещи, я на попутной машине поехал на свою родную батарею. Ребята встретили радостно. Они только что вернулись с зимних стрельбищ на Ладожском озере. Я попал на батарею в то время, когда там усиленно занимались отработкой хрононорм. Разведчикам давалось три секунды, чтобы поймать цель в командирскую трубу. Две секунды отводилось огневикам для установки трубки на снаряде. На головке зенитного снаряда есть вращающийся ободок с цифрами, регулирующими установку взрывателя трубки. Дает командир команду: трубка 40 или, например, 80, и боец орудийного расчета, «трубочный», поворотом специального ключа быстро ставит ободок на нужное деление. От этого зависит, когда взорвется снаряд у цели.

      Замешкался трубочный – цель уйдет, снаряд разорвется впустую. А один снаряд, как любил говорить лейтенант Ларин, – это одна пара хромовых сапог.

      Лучшим трубочным у нас на батарее, да и, наверное, в дивизионе, считался Иван Клопов, застенчивый парень из деревни. В жизни он спокойный, медлительный. Но когда стоял возле орудия, то становился совершенно другим: устанавливал трубку феноменально быстро. Им гордилась вся батарея.

      Любил Ларин во время занятий подойти к орудию, где стоял Клопов, и неожиданно скомандовать:

      – Клопов, трубка сорок!

      Есть! – кричал через мгновение Клопов, каким-то чудом успевший накинуть ключ на ободок снаряда и установить «трубку сорок».

      Ларин проверял и, усмехаясь, говорил:

      – Да, этот в бою не упозорит.

      К нам прислали нового помощника командира полка, где он до этого служил, неизвестно. Он сразу начал проверять батареи. Приехал и на нашу. Важный, в щегольской шинели нараспашку, окруженный свитой (наш командир полка полковник Привалов всегда держался скромнее), майор тут же объявил