Мама для подкидыша. Мила Александровна Реброва

подкашиваются, и я просто оседаю на пол, дрожа как осиновый лист и задыхаясь. Жмусь к стенке, надеясь слиться с ней и сделаться невидимой.

      – Хади? Черт! – рыкает Дударов, включая свет от своего телефона. – Да что с тобой? Ты что, боишься замкнутых пространств? – присаживается он передо мной на корточки, но, к счастью, не трогает.

      Я как могу уговариваю себя не плакать. Это несложно, ведь Азим не любил слез, и сдерживать их я давно научилась.

      – Пожалуйста, сделай что-нибудь! – молю я Дударова, зажмуриваясь и пытаясь представить, что не заперта в маленьком пространстве наедине с мужчиной.

      – Тебе нечего бояться, Красоточка, должно быть, свет вырубился, сейчас включат генератор, и лифт поедет. Слышишь меня? – успокаивающе шепчет мужчина, но я лишь обнимаю свои колени и утыкаюсь я них. Так можно представить, что я в домике. Вне досягаемости от него. И ничего плохого не случится. Главное – не думать о прошлом. Не вспоминать. Не давать Азиму пробраться в мою голову.

      «– Где ты прячешься тварь?!… Знаешь, что виновата, вот и скрылась с глаз?!»

      – Хади! Дыши! – выдергивает меня настойчивый голос из прорвавшихся кошмаров. – Эй! Смотри на меня!

      – Не… Не трогай! – поняв, что он за затылок поднял мою голову с колен, дергаюсь я в ужасе.

      – Хорошо, я не трогаю. Смотри на меня, ладно? Дыши и считай до десяти. Успокойся. Всё хорошо. Я с тобой, – начинает он говорить почти нежно, действительно отвлекая меня звучанием своего голоса.

      Я же вдруг залипаю на его глазах, кажущихся нереальными в свете фонарика. Удивленно моргаю, понимая, что он в самом деле ничего не делает. Наоборот, успокаивает как может, пытаясь помочь. Когда почти возвращаю самообладание, мне становится ужасно стыдно за свое дикое поведение. Веду себя как напуганное животное! Снова становлюсь той жалкой пугливой Хади, скрывающей то, что творится за закрытыми дверями ее дома!

      – Прости… – шепчу я пересохшими губами.

      – Ну что за глупости? Ты знаешь, сколько людей страдает клаустрофобией? Зачем извиняешься за то, что тебе неподконтрольно? – всё тем же тоном успокаивающего папы шепчет он. – Хорошо, что я заметил и пошел за тобой. Не представляю, что было бы, окажись ты заперта тут одна.

      Да, действительно. Одной было бы еще страшнее, чем с Дударовым, хотя изначально я испугалась именно его, а не темноты.

      – А вот и свет! – встает Шамиль, и я следую его примеру, аккуратно отряхивая свое платье. Лифт, к счастью, сразу реагирует, когда Дударов нажимает на нижний этаж где расположена парковка. Я практически успокаиваюсь, хотя сердце всё еще бьется в ускоренном темпе.

      – Так куда ты все-таки шла? – окидывает меня мужчина внимательным взглядом, под которым я тушуюсь.

      – Мама забыла свои лекарства в машине, – объясняю я.

      – Тогда давай заберем их и вернемся в зал, – лишь говорит он, давая мне первой выйти из лифта. На этот раз я уже не возражаю против его присутствия. Мне кажется верхом грубости требовать его уйти сразу после того, как он помог мне пережить истерику