Путаница, или Ветер в голове. Саша Матяш

по раскаленным углям и этим поступком показать девчонке, что она тебе нравится, – идея смелая, но неумная. Это я понимал. Умные не начинают с костра, там они обычно заканчивают. И все-таки я решился. Одинцова была здесь. Ее приезд, необъяснимый и загадочный, толкал меня совершить что-то безумное.

      Тогда, у сарая, я напрасно злился на Пашу. Одинцова действительно была «слишком партийная». Она вечно за что-то отвечала, к чему-то призывала и брала на себя ответственность. Ее ставили в пример. Ее любили в горкоме. Не могла она просто так появиться в обычном летнем лагере работников железнодорожного транспорта. Это было неправильно. Какой-то винтик в отлаженном механизме мироздания дал сбой. Так думал не один я. Загадку ее приезда уже третью неделю обсуждало сарафанное радио. Говорили, что прошлое лето она провела в Венгрии на озере Балатон. Мы учились в одной школе, и по этой причине считалось, что я могу помочь «следствию». Я молчал. Во-первых, о Венгрии я ничего не знал, а во-вторых, Одинцова была здесь, и все остальное перестало иметь значение.

      Удивительно, но на вокзале в день отъезда мы не встретились. Засыпая под стук колес, я думал, что еду в лагерь в последний раз и что пора наконец осуществить давнюю мечту и хоть разок выбраться ночью к морю. А утром меня растолкал Паша и, ухмыляясь, сообщил, что Одинцова – «тоже мне звезда» – только что заходила поздороваться. «И, представляешь, уже успела пробиться в начальство. Будет помощницей вожатых. Вот лиса! Что угодно, лишь бы строем не ходить, – Пашу душило негодование. – Ты что молчишь? Вставай. Она бутерброды принесла. В прошлом году, кстати, сыра не было».

      Я чуточку приоткрыл глаза. Пашины губы двигались у самого моего уха. Звуки медленно собирались в слова, слова – в предложения. Одинцова была здесь? Как это вообще возможно? Через несколько минут я все же спустился вниз, съел бутерброд, выпил стакан чая и, отвернувшись к окну, задумался.

      Роясь в маминых журналах, я часто натыкался на статьи про то, как быт убивает любовь. Кто знает, это могло быть правдой. До сих пор я воображал себя печальным рыцарем, о подвигах которого прекрасная дама узнает из песен уличных менестрелей. А что теперь? Нам придется встречаться в столовой за тарелкой молочной вермишели, а потом и того хуже – она увидит меня на пляже в трусах.

      Я думаю, что всякая история любви развивается по одному из трех сценариев. Мне достался тот, где любят оба: он – ее, а она – всех на свете. В седьмом классе она писала мне длинные письма, аккуратно выделяя деепричастные обороты круглыми, как в прописях, запятыми. Меня приглашали в секцию фехтования, ансамбль народной музыки, мне предлагали стать другом по переписке неизвестного венгерского пионера. Я наивно решил, что она от меня без ума, но скоро узнал, что письма приходят всем. Я сказал себе: «Ах вот как? За кого она меня принимает?» Если кто-то еще не понял, взаимоотношения полов – это бег по минному полю. Шаг в сторону –