Победитель. Харлан Кобен

устраивает сеанс затяжных рукопожатий и объятий. Такая у него манера прощаться. Наконец лимузин увозит его в Алпайн, где у него поместье. Я сажусь в другой и еду к себе в офис на Парк-авеню. Сорокавосьмиэтажное здание Лок-Хорн-билдинг принадлежит нашей семье со времени его постройки в 1967 году.

      Прежде чем подняться в свой кабинет, я останавливаю лифт на четвертом этаже. В здешних офисах долгое время помещалось спортивное агентство, возглавляемое моим близким другом. Но несколько лет назад он закрыл свой бизнес. Помещения долго пустовали, поскольку во мне продолжала теплиться надежда. Я был уверен, что мой друг передумает и вернется.

      Он не вернулся. И у нас появились новые арендаторы. Это Фишер и Фридман, чья контора имеет длинное название: «Юридическая фирма по защите прав жертв». На их веб-сайте – познакомившись с ним, я и предоставил им помещение, – дана более конкретная информация:

      Мы поможем вам въехать по яйцам всем абьюзерам,

      маниакальным поклонникам,

      двуногим козлам, троллям,

      извращенцам и психопатам.

      Неотразимо. Я стал пассивным партнером-инвестором этой фирмы, как когда-то был таковым у спортивного агентства.

      Стучусь в дверь.

      – Входите, – слышится голос Сейди Фишер.

      Приоткрываю дверь и просовываю голову:

      – Заняты?

      – У социопатов сезон обострения, – отвечает Сейди, не поднимая головы от монитора. – Жертв прибавилось.

      Она, конечно же, права. Потому я и вложился в их фирму. Мне импонирует их работа по защите жертв домогательств и избиений, но одновременно я вижу, как растет число общественно опасных мужчин, которым сперма ударяет в голову.

      – Я думала, вы отправились в Индианаполис на матч, – говорит она, наконец отрываясь от экрана.

      – Я там побывал.

      – Ах да, у вас частный самолет. Иногда я забываю, насколько вы богаты.

      – Неправда. Не забываете.

      – Верно. Итак, что случилось?

      Модные очки и розовый брючный костюм, облегающий, с глубоким вырезом, делают ее похожей на темпераментную библиотекаршу. Мне она объясняла, что одевается так намеренно.

      Когда Сейди только начала представлять в судах интересы женщин, подвергшихся сексуальному домогательству и насилию, ей было настоятельно рекомендовано одеваться консервативно, выбирая унылую, бесформенную одежду. Это придавало «невинности» ее облику. Но Сейди понимала, что такие наряды лишь усиливали чувство вины у ее подзащитных.

      И что она сделала? Прямо противоположное.

      Я не знаю, как начать разговор, и потому говорю:

      – Слышал, одна ваша клиентка попала в больницу. – (Это привлекает внимание Сейди.) – Как вы думаете, уместно ли послать ей что-нибудь?

      – Что, Вин?

      – Цветы, шоколадные конфеты…

      – Она находится в палате интенсивной терапии.

      – Тогда, может, мягкую игрушку. Воздушные шары.

      – Шары?

      – Просто какой-нибудь знак внимания от нас.

      Сейди вновь поворачивается