Победитель. Харлан Кобен

лицо. – В тот дом мы послали всего двоих агентов.

      – И никакой поддержки?

      – Нет.

      – Стоило бы обождать, – говорю я, так как знаю, чем это кончилось. – Одного Шугармен застрелил.

      – Он убил заслуженного агента по имени Патрик О’Мэлли. Вторым агентом был новичок. Он-то и провалил операцию, не остановив О’Мэлли, когда тот один проник в дом через заднюю дверь. Словом, О’Мэлли попал в засаду. Он умер по пути в больницу. Шестеро детей остались без отца.

      – А Шугармен улизнул, – говорю я.

      – С тех пор его ни разу не видели, – кивает ПТ.

      – Не только его. Остальных тоже.

      – Да, и в этом-то вся загадка.

      – У вас были соображения на этот счет?

      – Были.

      – И какие?

      – Я пришел к выводу, что все они мертвы.

      – Почему?

      – Я не меньше других люблю фольклор, но в реальной жизни трудно скрываться пятьдесят лет подряд. Что происходило со всеми бунтарями, уходившими в подполье? Одни сдались, других выловили к началу восьмидесятых. Думать, будто пятеро из «Шестерки с Джейн-стрит» до сих пор живы и прячутся от закона, – полная бессмыслица.

      Я смотрю на фотографию:

      – ПТ…

      – Да?

      – Я думаю, барахольщик был одним из «Шестерки с Джейн-стрит». – (ПТ кивает.) – Который?

      – Рай Стросс.

      Я морщу лоб:

      – Стало быть, Лейк Дэвис вам соврала.

      – Похоже, что так.

      Я думаю над его словами.

      – Значит, Рай Стросс, харизматичный лидер, икона «Шестерки с Джейн-стрит», оканчивает свои дни нелюдимым барахольщиком, живущим в одной из башен небоскреба на Сентрал-Парк-Вест.

      – Вместе с бесценной картиной Вермеера, висящей у него над кроватью, – добавляет ПТ.

      – Которую он украл у моей семьи.

      – Перед тем как напал и похитил твою двоюродную сестру, а до этого убил твоего дядю.

      На некоторое время мы умолкаем, позволяя логической цепочке осесть в нашем сознании. Затем я говорю:

      – Вы же не рассчитываете на то, что ФБР будет держать личность барахольщика в секрете.

      – Нет. Такое было бы невозможно. В нашем распоряжении день, от силы два, а потом все выплеснется наружу.

      – И чего вы хотите от меня? – спрашиваю я, сцепляя пальцы.

      – Разве ты не догадался? Я хочу, чтобы ты провел расследование.

      – А как же Бюро?

      – Для ФБР раскрытие личности Стросса вызовет поток неприятных воспоминаний. Ты, конечно, не можешь помнить доклад Комиссии Чёрча в семьдесят пятом году. Там были вскрыты множественные факты незаконной слежки ФБР за группами защитников гражданских прав, феминистками, пацифистами и прочей публикой, которую мы тогда называли новыми левыми.

      – Не понимаю, каким образом это связано со мной.

      – В расследовании этого дела ФБР придется играть строго по правилам, – говорит он и многозначительно смотрит на меня. – Надо мне добавлять, что ты от этого свободен?

      – Кажется, вы уже