Другая химия. Ольга Толстова

Виктор, – пробормотал Перелётов, подходя ближе. – Я…

      «Я пришёл выведать у тебя, кто такой доктор Третьяков. И как мы с ним связаны. И что ты замутил на старости лет, ведь это наверняка ты, ты всегда что-то придумывал, ты был таким особенным, великим, лучшим из нас». Ну конечно, этого он не скажет, не сможет даже последнюю часть осилить, слишком личное, стоит только подумать об этом, как горло сжимает кольцо боли.

      – Я рад тебя видеть, – наконец выдавил Леонид. – Видеть… пока…

      Старик перевёл взгляд в окно, сглотнул и просипел – ломким, задыхающимся голосом:

      – Отдай… ему, Вера.

      – Что, дедушка? – она тут же склонилась над ним. – Чего ты хочешь?

      – Отдай ему… это для Лео, – в его голосе даже сейчас чётко прозвучали требовательные, упрямые нотки. Он снова махнул рукой – теперь в сторону окна. И Леонид, и Вера невольно проследили жест, но что именно имел в виду Виктор, было не понять.

      – Бумаги… последние слова… воля – ему, – прошептал Боне. – Подарок…

      – Я поняла, – быстро согласилась Вера. – Хорошо. Я отдам. Хорошо, не беспокойся…

      Виктор прикрыл глаза, шевельнул губами, успокоился.

      – Пойдём, – Вера потащила Леонида прочь. – У него так мало сил… он…

      Перелётов ещё успел увидеть: его учитель на смертном одре – ведь именно так, пусть отдаёт дешёвым пафосом, но ведь правда – тонкий луч света падает на левую руку, пальцы едва заметно дёргаются, будто пытаются в последний раз сжаться в кулак. Дверь спальни закрылась.

      – Оно в кабинете, – Вера продолжала его тянуть, в ней жила лихорадочная, нервная энергия. – Его последние записи, с последнего приступа. Он писал в спальне, на подоконнике, он такой широкий, как раз… да…

      Они почти влетели в кабинет, так сильно тянула его руку Вера. Стоило ей только отпустить его, как он почувствовал нечто странное: будто в солнечный день вдруг подул ледяной ветер, и тут же всё стало замерзать. И его тело тоже покрылось мурашками, вздрогнуло, сжалось от холода.

      Леонид встряхнул головой: после недавнего страшного приступа организм иногда выдавал такое… такие реакции. Ничего, сейчас пройдёт.

      – Держи, – Вера уже протягивала ему несколько листов, исписанных, исчёрканных, как всегда разобрать, что там Боне создал во время власти «чужого», было непросто.

      – Ты читала это? – спросил Леонид.

      – Да, – ответила она. – И ты прочти.

      – Сейчас?

      Вера кивнула. Так, что он не посмел возражать.

***

      «Начало

      Родился как все, тем же способом, говорят. Не помню этого, но верю, что же иначе делать? Несомненно – родился, вот он я, щупаю сам себя – щупаю локоть, руку, запястье, щупаю пульс. Пульс учащённый, прерывистый, но это не от приступа, мне тут подсказывают, а от возраста.

      От возраста бывают разные вещи – морщины и дряблость, вялость, мысли путаются от возраста, как сейчас. Я же хочу рассказать о том, что родился.

      Когда