Вкус свинца. Марис Берзиньш

и сбежал. Все. Вольфганг выпытывает детали, но Николай отмалчивается, и мама берет его сторону:

      – Что было, то было. Сегодня же праздник, к чему эти разговоры.

      Мы продолжаем застолье и благодарим маму за ароматные кушанья и Вольфа за сладкий согревающий глинтвейн.

      Позднее, когда настроение заметно улучшилось, подарки распакованы и прозвучали взаимные благодарности, Вольф предлагает угоститься специально для этого вечера припасенным коньяком. Налив темно-янтарный напиток в пузатые бокалы, он вспоминает о сигарах.

      – Опять целый месяц нельзя будет избавиться от запаха! – согревая коньяк в ладони, мама как бы невольно поворачивает голову в сторону кухни.

      – Ну как, господа? Будет не так шикарно, но что поделаешь, – Вольф понял намек.

      Мы с Колей – ребята понятливые и тут же поднимаемся из-за стола. В кухне тоже неплохо, даже уютнее.

      Мы начинаем с подготовки к ритуалу курения – нужно осторожно отрезать кончик сигары, чтобы табачные крошки не лезли в рот, потом нужно как следует разжечь ее специально предусмотренными для этого длинными и толстыми спичками. Вольф рассказывает, что некоторые окунают кончик сигары в коньяк, вроде бы это улучшает букет, однако, это не соответствует правилам хорошего тона и знатоки не рекомендуют – теряется изысканный вкус и коньяка, и сигары. Честно говоря, мне не нравится ни то, ни другое, по мне, так лучше глинтвейн и папиросы «Единство», но какой-то шик и особая атмосфера в этом ритуале определенно есть. Утехи богатых господ, проносится в голове, почему бы и нет?

      Молча дымим и медленно отпиваем из бокалов. Вьется легкий дымок, Вольф млеет от удовольствия, а вот на Коле лица нет. Или это мне из-за дыма так кажется? Открывается дверь, и, наморщив нос, входит мама.

      – Мне стало скучно одной.

      – Иди к нам, дорогая, – Вольфганг улыбается маме и наливает ей коньяку. – Честно говоря, у нас тут не очень весело.

      – Зато уж надымили…

      Вольфганг, не реагируя на замечание, обращается к Коле.

      – Николя, – ему кажется, что французская нотка звучит изысканнее, – отчего такое хмурое лицо, как тебя развеселить?

      – Все было бы отлично, да вот бокал пустой, – Коля выталкивает бокал на центр стола.

      – Простите-с, не заметил-с, – Вольф наливает. – Слушай, мы же свои, разве не так?

      – Конечно, свои.

      – Да не бери ты в голову эту шваль, правильно Матис сказал.

      – Да я и не беру… не брал бы… – Коля мнется. – Но, если сюда придут русские, то такой красный голодранец заделается тут господином и не будет мне спокойного житья. Хреново, двадцать лет прошло, а меня помнит… хотя, что такое двадцать лет? Пролетели, как птицы по небу. Кажется, еще совсем недавно была война, и уже опять воюют. Польша, Финляндия… Не верится, что вокруг Латвии крюк сделают и мы в стороне останемся.

      – Вообще-то уже сделали… – Вольф выпускает овальное колечко дыма. – Но ты прав, нечего себя дурачить.

      – Да…

      – А что