Избранное. Валентин Павлович Свенцицкий

семнадцать лет я месяца не пропустил и никогда не брал отпуска.

      И тут же подумал: «А вдруг назначения не будет?»

      – Да будет же, будет! – с отчаянием, трясясь как в лихорадке, твердил он.

      И ему хотелось сделать что-нибудь такое, что бы окончательно прогнало сомнение и заставило поверить, что назначение будет.

      – Ведь оно будет, нужно только не мучиться, покуда оно не пришло.

      Это «покуда» страшно обрадовало Николая Николаевича.

      – Покудова, именно покудова! Но потом оно придет, непременно придет.

      Навстречу Николаю Николаевичу опять показался Кривцов. Пальто его совсем сползло. Он был пьян и сильно пошатывался.

      Николай Николаевич почти побежал ему навстречу. Ему хотелось сейчас же рассказать все, что он пережил и передумал.

      – А, Николай-угодник! – улыбался ему навстречу Кривцов. – Выпьем, брат… Право…

      – Выпьем, – согласился Николай Николаевич, тряся его руку.

      – Правда?… – уставился на него Кривцов, удивленный необычным ответом.

      – Разумеется… Я, брат, назначение получаю… я, понимаешь… приставом…

      Николай Николаевич задыхался. Кривцов вытаращил глаза:

      – Ты?… Врешь!..

      – Верно… Честное слово… Выпьем? Напьемся с радости…

      – Что ж это ты давеча не того, брат?…

      – Нарочно я, понимаешь… Честное слово… Ну, выпьем!..

      – Выпьем… Конечно… Уррра!.. – заорал Кривцов: – Николка, брат… Семнадцать лет вместе были… расстанемся, значит… Ну, чорт с тобой… Семнадцать лет… А я опять останусь… Пить буду… Весна… Жизнь, брат… Эх, брат, Николка!..

      – Идем, идем, – торопил Николай Николаевич и тянул его за рукав.

      – Идем, верно… Семнадцать лет, брат… это… это целая жизнь!..

      Николай Николаевич два дня не ночевал дома.

      Аграфена Ивановна сначала перепугалась, не случилось ли с ним какое-нибудь несчастие, но потом пошла в полицию и узнала, что он запил.

      В первый момент это ее поразило как совершенная неожиданность, но потом, не вдаваясь в исследование, почему произошло такое необыкновенное явление, она, тоже привыкнувшая, что если что-нибудь случается, то, значит, так и нужно, покорно помирилась с фактом.

      Каждый день накрывала она прибор и ждала своего жильца к чаю, к обеду и к ужину.

      На третий день, только что все поужинали и Аграфена Ивановна убрала со стола, оставив один накрытый прибор, в стеклянную входную дверь с улицы постучались.

      Аграфена Ивановна с лампой в руках пошла отворять.

      Это был Николай Николаевич.

      Когда дверь распахнулась, Аграфена Ивановна при свете лампы увидала около крыльца телегу, возле которой возилась чья-то темная фигура.

      – Чья это лошадь-то? – спросила она, запирая дверь.

      Николай Николаевич молчал и тяжело отдувался, снимая пальто.

      Он разделся и пошел в столовую. При входе в нее он сильно покачнулся, но удержался за край стола и грузно сел на стул.

      Аграфена